Умирал? недоверчиво переспросила она.
Это правда. На прошлое Рождество мне казалось, что жить осталось всего несколько месяцев.
Он ждал, что она отреагирует, но ее лицо оставалось каменным.
Ты что, не слышала меня?
Она пожала плечами.
Я жду кульминации, холодно сказала она.
Черт возьми, я пытаюсь сказать тебе то, чем ни с кем не делился. Мне повезло. У меня была опухоль мозга. Мне сказали, что я умираю.
И это вдохновило тебя на то, чтобы соблазнить меня и солгать мне?
Смерть вдохновила меня на большее, тихо сказал он. Сделать последнюю попытку оставить что-то после себя. Жену. Ребенка. Вот почему я спал с тобой, Холли. Вот почему я сказал, что хочу жениться на тебе и иметь от тебя ребенка. Я ведь не врал. Я действительно хотел этого.
Она сжала кулаки, свирепо глядя на него.
Так что же случилось?
Я не мог пройти через это, быть таким эгоистом. Я знал, что ты влюбишься в меня. Ты была такой невинной, такой доверчивой. Я не хотел разбивать твое сердце и заставить тебя страдать от горя после моей смерти.
Она отстранилась, выглядя странно возмущенной. Он совсем забыл, что все эмоции отражались на ее лице. Большинство людей, которых он знал, включая и его самого, прятали свои чувства.
Значит, ты сказал все эти ужасные вещи, проговорила Холли, и отослал меня прочь ради меня самой. Какой ты хороший, оказывается.
Ставрос понял, что лишил ее невинности не только физически.
Он целый год хранил тайну своей болезни. Даже когда его волосы выпали, он побрил голову и сделал вид, что это модно. Когда его кожа посерела и он похудел, он списывал это на стрессы на работе.
Только врачи знали правду. Ставрос думал, что если он когда-нибудь расскажет Холли о той ночи, то будет немедленно прощен. Потому что, черт возьми, он умирал.
Он явно ошибся в своих предположениях.
Тогда почему же ты не умер? презрительно спросила Холли, наклонив голову с любопытством, как будто спрашивая, почему он пропустил завтрак. Почему опухоль не убила тебя?
Ставрос вспомнил о месяцах мучительного лечения, радиации и химиотерапии. После отказа от мечты завести жену и ребенка он решил отдать свое умирающее тело на апробацию нового экспериментального способа лечения. Он решил, что его смерть принесет пользу хотя бы медицине. Вместо этого в августе шокированные врачи сообщили ему, что неоперабельная опухоль начала уменьшаться.
Ставрос пожал плечами, как будто это не имело значения.
Это было настоящее чудо.
Конечно, фыркнула Холли и закатила глаза. У таких мужчин, как ты, всегда случаются чудеса, не так ли?
Мужчин, как я?
Эгоистичных и богатых, как ты.
Презрение в ее голосе заставило его стиснуть зубы.
Послушай, мне уже надоело, что ты называешь меня эгоистом. Прекрати сваливать всю вину на меня, прорычал он. Ты скрывала от меня сына. Я же сказал тебе связаться с моими адвокатами, если ты забеременеешь!
Чтобы ты заставил меня сделать аборт?
Потрясенный, Ставрос уставился на нее, нахмурив лоб.
Что?
Рождественским утром ты сказал мне, что передумал. Ты же не хотел ребенка. Ты сказал, чтобы я связалась с адвокатами и они позаботятся об этом! сердитое рыдание заглушило ее голос. Ты думал, я не поняла, что ты имеешь в виду?
В ярости он схватил ее за плечи.
Я имел в виду, что обеспечу ребенка деньгами, проворчал он.
Когда Холли пристально посмотрела на него, Ставрос резко опустил руки и выдохнул.
Наконец-то он понял, почему Холли не связалась с ним. Она была напугана. Он стиснул зубы от такого оскорбления. Но теперь, когда ребенок благополучно родился, она была готова претендовать на причитающееся ей состояние.
Ставрос оглядел обшарпанную старую хижину, увидел щели между бревнами, куда задувал холодный ветер. Холли не была охотницей за богатством, но любая мать хотела бы лучшего для своего ребенка. Она была готова к тому, что они будут жить в большем комфорте, и кто мог винить ее за это?
Теперь, когда он понял ее мотивацию, Ставрос расслабился.
Тебе не о чем беспокоиться, заявил он. Я позабочусь о ребенке, если он мой.
Если твой? повторила она в бешенстве.
Я хочу увидеть его.
Нет. Ты приехал узнать о ребенке. Хорошо. Теперь ты знаешь. Твои адвокаты, вероятно, подготовили бумаги. Какое-то соглашение, чтобы ни я, ни мой ребенок никогда не претендовали на твое состояние.