Официант принес их заказ, и за едой, словно условившись, все трое говорили только на отвлеченные темы.
Где работаешь? поинтересовалась Софья у Анны.
Преподаю историю в нашей школе.
Под началом у Соколова?
Он наш директор.
Как мама? Еще работает?
Теперь в художественной школе.
Софья улыбнулась:
Помню, как после школы мы рисовали у вас дома, и Марта Самуиловна учила нас смешивать краски.
Она хотела бы повидаться с тобой.
Как-нибудь зайду.
У нас осталась Ленкина папка с рисунками. Хорошо бы передать ее матери.
А почему раньше не передали? насторожилась Софья.
Не было случая, к тому же я плохо знаю Викторию Ильиничну.
А я слишком хорошо. Поэтому не пойду. Но папку Ленкину заберу.
Хотелось бы и мне в нее заглянуть, вступил в их диалог Николай.
Завтра принесу папку в школу, Сонька заберет, пообещала Анна и вдруг сдавленно прошептала: Смотрите, кто здесь
В ресторан вошел седой коренастый старик в сопровождении двух крупногабаритных охранников. Вокруг него сразу сгрудились официанты. Софья его узнала это был дед Лены.
Николай проронил:
Лейбман.
Что-то он плохо выглядит, заметила Анна.
Третий день пьет, отходит от опознания. Любой на его месте Он не договорил последнюю фразу, когда к нему подошел официант:
Илья Ефимович просит подойти к его столику.
Понял. Николай встал и пошел к Лейбману.
Интересно, чего он хочет? задумчиво проговорила Анна.
Боюсь, он узнал меня.
Тогда готовься. Сейчас тебя выведут отсюда под белы рученьки.
Пусть только попробуют, мрачно пообещала Софья.
На нем просто лица нет. Представляю, как ему плохо.
Мне двадцать лет назад было не легче. И я никогда не прощу ему того, что он сделал с нашей семьей.
Мы христиане глубокомысленно и пьяно проронила Анна. Должны прощать.
Кто должен, тот пусть и прощает. А я не прощу.
Когда Николай вернулся, Анна поинтересовалась:
Чего ему нужно?
Просил, чтобы я форсировал расследование. Денег пообещал.
Значит, он меня не узнал? в голосе Софьи послышалось облегчение.
Николай покачал головой:
Нет, не узнал.
День третийНаверное, они слишком много выпили в ресторане и чересчур поздно разошлись. Наутро Софья чувствовала себя совершенно разбитой. Такой образ жизни был определенно не для нее.
В комнату заглянула тетя Маша:
Просыпайся, Соня-засоня. Кашу тебе сварила.
Софья встала и, как была, в ночной рубашке, зашаркала на кухню. Усевшись за стол, она взяла ложку:
Как в детстве: какао и молочная каша.
Во сколько ты вчера вернулась домой? Тетя Маша села рядом и, подперев кулачком щеку, посмотрела на нее.
Около часа ночи. Теперь как разбитое корыто. Такие загулы мне не по возрасту.
Не все же тебе работать, нужно и отдыхать, заметила тетя Маша и, как бы между прочим, спросила: Николая, часом, не видела?
Встретились.
Говорили?
Больше по делу.
Что-нибудь случилось?
На заброшенной водолазной станции нашли останки Лены Лейбман.
Господи, спаси и сохрани! Значит, не утонула?
Ее убили. Коля приходил, чтобы поговорить об этом. Он расследует дело.
А я-то грешным делом понадеялась пригорюнилась тетя Маша. Хорошим бы он был мужем тебе, Сонечка.
Софья недовольно скривилась:
Сама во всем виновата. Уехала, бросила его. Все как-то кувырком.
Ни в чем ты не виновата! прикрикнула на нее тетя Маша. Не возводи на себя напраслину. Никто вам не мешает пожениться сейчас. Он холостой. Ты не замужем.
Поздно, тетя Маша, вздохнула Софья. Мы другие, и все вокруг изменилось.
Ой-ой-ой! У меня даже давление подскочило. Кто ж тебе такое сказал?
Поэт Софья прочитала на память:
По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне[4].
Не слушай ты их! Посади Николая перед собой и все ему объясни: так, мол, и так
Поздно. Повсюду одни пепелища.
Ешь кашу, остынет, сказала тетя Маша и спросила: Куда сегодня пойдешь?
В школу к Аньке. Посмотрю, как она учительствует.
В последний раз в своей школе Софья побывала перед отъездом в Москву. Теперь школа стала гимназией, но в ней ничего не изменилось: в коридорах по-прежнему было чисто и пахло столовской едой.