10. Дурацкие трюки пьяных сатиров намекают на их сексуальную распущенность в их обществе ни одно живое существо не может чувствовать себя в безопасности.
11. Изображение атлета и его раба на кратере (сосуде для смешивания вина и воды) V в. до н. э. наглядно демонстрирует иерархию. Крошечный раб склоняется к ногам своего господина, который с силой опирается о его голову.
То, что мы видим здесь, визуальные образы, создающие одно из представлений о цивилизованном человеке. Но в этом есть и нечто большее.
Отображение потери: из Греции в Рим
Керамейкос, квартал гончаров в Древних Афинах, был местом, где сталкивались два совершенно разных вида изображений человеческого тела и две совершенно разные функции этих изображений. Расписная керамика, часть повседневной жизни афинян, встречавшаяся всюду и на пирах, и в кухне каждого дома, производилась близ одного из главных городских кладбищ, в тесном соседстве с памятью о прошлом и с мраморными памятниками умершим. Изображения помогали афинянам не только жить в обществе друг друга, но и удерживать в обществе живых своих мертвецов. Одна из самых важных функций древней как и современной скульптуры заключалась в том, чтобы служить своего рода противоядием от смерти и потери.
Ни одно изваяние не убеждает в этом так, как мраморный памятник молодой женщине, обнаруженный в 1970-х в окрестностях Афин. Ее имя высечено на подножии Фрасиклея, что означает «знающая о собственной славе». Созданное около 550 г. до н. э., это изваяние считается одним из красивейших надгробных памятников античного мира. Девушка навечно облачена в лучшее свое узорчатое платье. Сохранившиеся следы красного пигмента напоминают о том, что большинство статуй в Древней Греции были ярко, даже чересчур ярко, раскрашены. А странная улыбка девушки, которая так часто встречается у ранних греческих скульптур, словно обещает «настоящую жизнь» в мраморе. Ибо во всем мире улыбаются только живые люди.
12. Памятник Фрасиклее одна из самых значимых находок в греческой скульптуре за последние полвека. Попытки реконструировать первоначальный внешний вид ее платья показали, что оно было расписано яркими красками, украшено розеттами и металлическими пластинами (рис. 37). Вопреки традиции на подножии указано имя скульптора: Аристион с греческого острова Парос.
Во Фрасиклее особенно примечательно то, как она завладевает вниманием зрителей даже сейчас. Она смотрит прямо перед собой и приглашает нас взглянуть на нее в ответ. В ее руке цветок и неясно, собирается ли она оставить его себе или, может быть, вручить нам. Подпись внизу говорит о том, что это погребальная статуя, и в выбитых в камне словах звучит живой голос девушки: «Меня всегда будут называть девой, ибо я получила это имя от богов вместо замужества». Что означает: «Я умерла до дня своей свадьбы». Как я выгляжу? Она обращается к нашим чувствам и пробуждает их, и это ощущение встречи с живым человеком, с самой Фрасиклеей, возникает даже сейчас.
Фрасиклея без колебаний встречается со смертью, решительно отказываясь быть забытой. Но может ли изображение человека в самом деле избавить от чувства утраты или хотя бы на миг заглушить его? Именно ради этого через несколько веков после Фрасиклеи, примерно в то же время, когда Адриан прибыл к статуе Мемнона, создавались портреты жителей римского Египта (так называемые фаюмские портреты. Прим. пер.). Выглядящие поразительно современно, они являют собой свидетельство существования традиции рисованных портретов в классическом мире. Таких свидетельств почти не осталось, разве что в тех немногих местах, где климатические условия способствовали многовековой сохранности дерева и красок (главным образом это Египет). Удивительно, что при написании этих портретов использовались многие приемы, которые мы привыкли видеть на изображениях нашего времени: игра светотени, тонкие блики в глазах. На первый взгляд кажется, что эти портреты предназначены для того, чтобы вешать их на стену (и именно так их и экспонируют в современных музеях и галереях). Но на самом деле их помещали на саркофаги. Большинство из них ныне демонстрируются отдельно от саркофагов, но некоторые оставлены в первоначальном виде.
13, 14, 15. Три портрета с египетских саркофагов времен Римской империи, хотя и написаны в конце I начале II в., выглядят поразительно современно. Мужчина вверху слева, судя по его головному убору, был, вероятно, священником; женщина справа изображена одетой в темно-лиловое платье (в ее серьгах играют блики света, сделанные мазками белой краски); на портрете знатной молодой женщины внизу справа венец и изысканные драгоценности выполнены из сусального золота.