Генерал слушал рапорт майора и тихонечко хихикал в трубку, не выдержал и переспросил рапортовавшего майора:
Стаценко, у тебя даже суслики на службе числятся?
Только теперь майор понял, что привычная для него самого фамилия солдата, на генерала подействовала, как изысканная шутка. Он в такт начальнику тоже хихикнул по этому поводу, но продолжил:
Товарищ генерал-лейтенант, это мой рядовой солдат, фамилия у него такая.
Не ерепенься, я понял, что фамилия. А, кстати, как фамилии у наших, так сказать, покусителей на неприкосновенность объекта.
Я приложил список арестованных к рапорту, товарищ генерал-лейтенант.
Да знаю. Я это, Олег Константинович. Сам я только что вернулся с обзорного совещания, не успел ещё бумаги переворошить. Назови фамилии. Хоть знать буду, кого караем, в соответствии с Социалистической законностью и справедливостью.
Стаценко несколько секунд прошуршал бумагами начал читать:
Серёгин Михаил Валерьевич охотничий билет, Прозеба Виктор Алексеевич охотничий билет, Крымский Василий Андреевич охотничий билет, Дёмин Владимир Петрович, с его слов. Сказал, что охотничий билет забыл дома. Водитель Глухов Андрей Андреевич и шестой бригадир, как он представился, Комаров Николай Сергеевич.
Не успел Стаценко опомнится, как в трубке со стороны генерала грохнуло
Что-о-о? Что ты сказал? Какой бригадир? сорвавшись заорал генерал, который еще секунду назад был воплощением сдержанности и добродушия.
Стаценко резко осёкся, не понимая, что именно произошло. От навалившегося волнения он тяжело задышал. Только что Генерал был в настроении, само благородство, и тут такая реакция.
С чего это вдруг? подумал майор, а генерал с надрывом в голосе продолжил его допрашивать.
Кто такой Комаров Николай, как ты его назвал бригадир?
Т-т-ак точно, Комаров Николай Сергеевич, назвался бригадиром охотничьей артели, предъявил охотничий билет. Артель направлена совхозом на отстрел сайгаков. Перекрёстный допрос подтвердил его слова, но подтверждающих документов никаких нет. Товарищ генерал-лейтенант мы им не поверили, добавил заикающийся от страха начальник караула.
Какие там документы, к чёртовой матери продолжал орать в трубку взбешённый генерал. Они что, командировку должны предъявить, Ты так считаешь? Кому они в песках предъявят свои документы?
Тут к генералу постепенно стало возвращаться его обычное уравновешенное состояние и он начал размышлять трезво.
Ты говоришь совхоз их направил?
Так точно, они это утверждают, товарищ генерал-лейтенант, снова почти кричал перепуганный майор.
Да не ори ты так, оглохнуть можно, промолвил, вернувшись в нормальное состояние, начальник.
А ты звонил в этот совхоз, как его там?
Нет ещё, не успел, времени пока не было.
Правильно, не звони. А где сейчас твои узники?
На настоящий момент они находятся в арестантских камерах, порознь и лишены всяческих контактов между членами банды.
Столь неожиданный расклад дела перепутал все прежние планы генерала, и он не смог сразу определиться, что предпринять в следующий момент. Было похоже, что он решил пока просто поосторожничать.
Вот что, ты их сейчас не буди, если спят. Но как проснутся, определи в общую комнату, накорми, и отвлеки чем-нибудь. Дай, там газеты, журналы, в общем, чтобы особо не задумывались о своём неопределённом положении. Учти следующее никого к ним не подпускай, список фамилий с этой минуты, особо секретен, понял?
Так точно, товарищ генерал, понял.
Исполняй.
Генерал отключился, телефон замолчал, а майор Стаценко от волнения так сильно вцепился в грубую, чёрного цвета карболитовую телефонную трубку, что не сразу смог разжать пальцы, чтобы положить её на штатное место. Всё тело майора слегка подрагивало. Это же надо, только что его награждали, а следом чуть не расстреляли. А ведь майор Стаценко отлично помнил, как в недавнем прошлом и такое бывало. В голове у него изрядно шумело, словно после контузии. Мысли путались и рассыпались что горох по гладкому столу. Усилием воли он стал медленно приводить их в порядок.
Фамилии засекретили. А кто ещё знает эти фамилии, кроме меня, кто ещё видел этот поганый список? Так старший лейтенант Воровской.
Тут же поднял трубку, стоящего справа телефона. Не того, который его только что чуть не расстрелял, а другого, которого он сам не боялся, но которого боялись его подчинённые.