Художник быстрым шагом пошел из мастерской.
Подожди, догнал его Поэт, я понял, понял, не растет ничего, не родит земля, утопия, короче.
Я смотрю, ты в сельском хозяйстве хорошо разбираешься.
Это не я, это ты перешел на сельское хозяйство. Непонятно только, в честь чего. Подготовил бы меня сначала, перед тем, как показывать, а то я без подготовки подумал, что это перевернутый вид из самолета, когда ночью летишь с Юга на Север. Из тьмы и сразу в белые ночи.
Ладно, проехали, сказал Художник, иди на балкон. Я только чай поставлю.
Ничего не понимаю, бурчал Поэт, когда Художник вернулся на балкон с двумя кружками крепкого ароматного чая, ведь у тебя всегда главенствовала тема космоса, я и подумал, что это небо и земля.
Так и есть, фыркнул Художник, небо и земля.
Так приземленно Ты ж всегда космос рисовал.
«Рисовал»! передразнил Художник.
Писал, извините, криво усмехнулся Поэт, Да ну тебя, действительно! Ты ж изучал, увлекался, а работы у тебя о космосе какие классные, смотришь на картину, а тебя Вселенная в себя втягивает.
Ну, было
Было и прошло, ты хочешь сказать? Но, почему? Ответь, тебе что, неинтересно стало?
Наоборот. Просто чем больше знаешь, тем больше вопросов. Все меняется
Ты, вот что, друг, ты, главное, вовремя останавливайся, когда Вселенная в себя втягивать начнет, а то мозг может лопнуть. Не вмещается пока в наш мозг Вселенная.
Ох, и разумный, причмокнул Поэт, Ох, и разумный, аж, страшно, с усмешкой повторил он, прихлебывая чай.
Нет, не разочаровался я ни в чем, вернулся к теме Художник, Слава Богу, этот период уже давно прошел. Просто взял паузу. Вынашиваю идею
Вообще, контраст яркого многоцветья Земли и черной бесконечности космоса много лет главенствовал в его творчестве.
Ему не давал покоя этот безмолвный движущий мир. Вселенная.
Летящие в черной пучине осколки бывших планет, влекущая тайна мироздания
Художник встал, оперся о перила балкона и долгим взглядом унёсся в небо. В хороводе звезд уже вовсю сиял безупречный серебряный диск Луны, заливая все вокруг мягким свечением.
Художник вдруг повернулся к Поэту и с требовательными нотками в голосе, спросил:
А ты бы согласился лететь на Луну без гарантии возврата?
Вопрос был неожиданный и застал друга врасплох.
То есть? не понял Поэт, Улететь с концами?
Да. Вот такой эксперимент. Согласился бы?
Я нет. И никто бы не согласился в здравом уме.
Угу, никто! Сказать тебе, как моя картина называется? «Нелюбов», она называется!
Что Нелюбов? недоверчиво переспросил Поэт, не понял Это чья-то фамилия?
Это чья-то трагедия. Вернее, не чья-то, а советского космонавта, так и не попавшего в космос.
Ну, там у них хватало, трагедий, перебил его Поэт.
В том то все и дело, что это известный факт, горячо продолжал Художник, одна роковая встреча поставила крест на судьбе человека. Нелюбов был отлично подготовлен, вынослив и хорош собой, но ничего уже не учитывалось, он попросту был отчислен из отряда космонавтов. И всё. Долгие годы жил надеждой на возвращение, и все эти годы держал в себе страсть, сжигающую его изнутри, КОСМОС. И трагически погиб, а может быть, сам сделал этот шаг.
Вот тебе и сермяжная правда, никто не заступился!
А вдруг ничего не вырастет? А вдруг вырастет, да не то? Пропадай пашня! Понял теперь?
И вот я думаю, что если бы этому человеку предложили лететь на Луну без гарантии возврата, он бы согласился. Вот он бы согласился!
Художник рубанул рукой воздух и вскинул на Поэта глаза, полные благородного негодования.
Поэт, во время этого монолога, сидел не шелохнувшись, с удивлением взирая на своего всегда вальяжного немногословного друга, и молчал.
Ты знаешь, перевел дыхание Художник меня настолько впечатлила эта история, что я даже написал стихотворение.
Как можно написать стихотворение? позволил себе вставить Поэт.
Действительно, как? ёрничая выпалил Художник, Непонятно! Особенно тому, кто всю жизнь этим занимается.
Минуточку, поднял указательный палец Поэт, В отличии от вас, художников, я пишу в прямом смысле этого слова. Ручкой, карандашом, или фломастером, всем, что есть под рукой. А как ты можешь написать стихотворение? Мазками? Не у всякого, кто смотрит на картину, есть запредельное мышление, на которое вы, художники, рассчитываете. У меня вот его нет, у меня есть Слово!