Она слышала, как он борется с кустами и ягодником где-то позади, то и дело сбиваясь с тропинки на обочину. Она уже собралась предложить взять его за руку, но потом передумала, так же как передумала просить старика идти помедленнее или пропустить ее вперед.
Постепенно они все больше и больше отдалялись друг от друга. Генри рвался вперед, Ли отставал, и в конце концов она осталась в темноте одна.
Глядя по сторонам, она стала узнавать знакомые контуры и забавлялась тем, что отгадывала, что за ними таится. Вдоль ограды сада тянулись заросли фундука, там — кизил, на фоне фиолетового неба чернеет одинокий бук. Она чувствует, как к коленкам своими мокрыми пальцами прикасается папоротник, слышит сухое дребезжание горошка в маленьких изогнутых стручках. Из долины, где деревья множат эхо радостного собачьего лая, поднимается густой аромат ариземы, или скунсовой капусты, как ее называет Хэнк, и кисло-сладкий запах перезревшей ежевики. И над всем этим, как образец высшей ступени растительной жизни, стоит ель — заслоняя небо башней своей вершины, пропитывая темные ветры своим терпким зеленым благоуханием.
Чем больше увеличивалось расстояние между ней и мужчинами, тем спокойнее начинала чувствовать себя Вив, пока не ощутила, что заросли обступили ее, обхватывая за плечи и сжимая легкие. Она высвободила локти, глубоко вздохнула и раздвинула руки. В орешнике закричал крапивник «тиу-тиу», и Вив подняла руки выше, представив, что это крылья. Она стала махать ими, пытаясь взлететь, но это не вызвало у нее того ощущения, которое она испытывала в детстве; все из-за этих сапог! Каждый тянул на сотню фунтов. «Если бы не сапоги, я бы взлетела!»
Когда они шли на охоту, Хэнк всегда запихивал ее в сапоги, для него лес был ареной боевых действий, куда ты должен выходить в полном вооружении — каскетка на голове, кожаные рукавицы, шипованные сапоги против армии колючек. И в таком виде он продирался вперед. Вив предпочла бы летать не так высоко, как ястреб, но скользить в нескольких дюймах над землей, перебираясь с камня на куст, с куста на дерево, как крапивник в орешнике. Но для полета нужны крылья, а не шипы, тенниски, а не стофунтовые вездеходы.
Сдавленный крик, раздавшийся в нескольких ярдах позади, остановил ее. Свернув с тропинки, Ли запутался в папоротниках. Когда она взяла его за руку, рука его дрожала.
Что-то налетело на меня, и я споткнулся, — шепотом объяснил он скорее себе, чем Вив. — Наверное, мотылек… — И, вздрогнув, замолчал, — произнесенное в темноте слово затрепетало у щеки Вив, — Я знаю, — шепотом ответила она. — В это время года много бражников. Я их до смерти боюсь. — Она вела его по тропинке за руку. — Все из-за того, что они белые, — продолжила она. — Это-то и приводит меня в ужас. Понимаешь, я знаю, что они белые. А на ощупь черные.
— Точно, — откликнулся Ли. — Именно так.
— Хэнк смеется надо мной, но иногда я просто теряю голову. Бррр. И знаешь еще? Ты когда-нибудь рассматривал их вблизи? У них на спине рисунок, — я не шучу, правда, — череп! Поэтому их еще называют мертвая голова.
Теперь они оба вздрогнули, как дети.
Тропинка резко пошла вверх, и до них донеслось тяжелое дыхание и проклятия старика, пытавшегося нащупать опору резиновым набалдашником своего костыля.
— Пойдем поможем ему? — спросил Ли.
— Не надо. Он справится сам.
— Ты уверена? Почему бы нам не помочь ему? Похоже, ему не легко…
— Ты же видел, как он вел себя с Хэнком и курткой. Пусть забирается сам. Для этого он и пошел.
— Для чего?
— Чтобы справиться с тем, с чем, он считает, он должен справиться. Без посторонней помощи. Как ты с лодкой.
Ли был поражен.