Конечно, Е. Ф. не мог не познакомить свою коммуну с альпсекцией, которую он тренировал. Среди его питомцев самой колоритной фигурой был Боб Горячих, и он очень скоро сделался своим человеком среди менделеевцев, одним из тех, кого они называли «довесками коммуны». Для Бори с юности была привычной жизнь, как борьба за существование здесь она повернулась к нему другой стороной, где не было ни жлобства, ни зависти и, напротив, всегда можно было рассчитывать на сочувствие и помощь.
В свою очередь, и Е. Ф. Строганов, со свойственной ему интуицией, распознал за внешностью хулиганистого парня, типичного обитателя бараков Марьиной рощи (в ночи лучше не встречаться!), сильный характер незаурядного человека, бунтаря, не готового смириться со стезей типичного обывателя работа, пивная, футбол, дом, домино, семья и медленное угасание. Е. Ф. приоткрыл для него совсем иную перспективу жизни, имеющую мало общего с рутиной городского существования, а именно жизни среди альпинистов в горах. И он угадал это и сделалось впоследствии стержневой основой судьбы для Б. А.
Как только наступило лето, Бобу выделили бесплатную путевку, и вот он в компании Строганова и его друзей из «Крылышек» оказался в качестве новичка в альплагере на Кавказе. В тех краях Боб и нашел для себя занятие, соответствующее его бесшабашному темпераменту, азарту, тому, что сейчас называется драйвом, требующим искать и находить самые дерзкие вызовы на грани возможности. Его просто нельзя было удержать в лагере он при первом случае норовил уйти на восхождение и уже через два-три сезона набрался опыта и стал по справедливости считаться одним из самых перспективных молодых альпинистов. Очень скоро Боб смог собрать свою группу, в которой был Олесь Миклевич, что стал его ближайшим другом, Аркадий Шкрабкин, с кем вместе он начинал ходить еще в «Крылышках» и конечно, жена Наташа. С такой группой можно было идти на любую вершину по самым сложным маршрутам. Памятуя школу Строганова, Боб всерьез занялся инструкторской работой и вскоре приобрел репутацию великолепного инструктора. Вот так, всего лишь за несколько лет произошло нечто вроде метаморфозы: из почти дворовой шпаны получился не только мастер спорта СССР, но и старший инструктор, всеми уважаемый командир отряда в полудюжине альплагерей Кавказа и Памиро-Алая, Борис Алексеевич Горячих.
Что и говорить жизненная карьера у него случилась головокружительная и, наверное, никто этому так не радовался как Строганов ведь Боб был его питомцем. А тот никогда не забывал, что всей этой своей совершенно незаурядной судьбой для простого рабочего парня, он обязан своему старшему другу Е. Ф. Строганову. Как-то много позднее, вспоминая про начало своего пути, Борис сказал буквально следующее: «Если бы не горы, куда меня завлек Е.Ф., то такие, как я или Коля Исаев или Аркаша Шкрабкин, вероятнее всего, ушли бы в бандиты». И случиться это могло вовсе не в силу каких-то преступных наклонностей просто для этих ребят, с их бурным темпераментом, неприемлемо скучной была перспектива обычной будничной жизни.
Как мне помнится, Борис впервые привел к нам Строгановых в один из байдарочных походов. Для Евгения Федоровича, как и для его жены величавой Нины Строгановой, вся наша компания, дух легкости и радости от общения друг с другом и от неприхотливых удовольствий походного бытия все это отвечало их пониманию того, что есть подлинные ценности жизни. В свою очередь, Строгановы не могли не понравиться нам. Евгений Федорович, несмотря на то, что он прошел войну, сохранил на редкость жизнерадостное отношение к жизни. Со стороны могло показаться, что в его отношениях с жизнью просто не было места всему тому мусору, что ее портит вражде, злобе, зависти. Напротив, он был преисполнен доброжелательности, не знающей исключений. Если добавить к этому необыкновенное чувство юмора, то легко понять, почему к нему так тянулись самые разные люди. Что касается нас, то хотя нам ни разу не довелось быть со Строгановыми в горах, но с самого начала было ощущение, что они с нами вместе прошли через все испытания, что выпали на нашу долю.
Трагическая гибель Евгения Федоровича и Нины Степановны в 1996 году в автокатастрофе стала общим горем и для коммунаров, и для нас, «академиков». И, как я прознал недавно, после их смерти Боб еще несколько лет ежегодно передавал денежную помощь семье, никому об этом не говоря.