Все же кое-что о нашем новом знакомом мы узнали. Парня этого звали Борис Горячих, он мастер спорта, прошел траверс Ушбы и еще ряд классных маршрутов. С ним вместе к нам примкнет его жена, Наташа, тоже мастер спорта, а еще Олесь Миклевич, альпинист из Минска и Аркадий Шкрабкин, из Москвы. Сам Боб производил впечатление удивительно жизнерадостного, открытого и сильного человека отказать ему было просто невозможно. К тому же существовали и вполне прагматические соображения: заполучить в состав сбора еще одну четверку опытных альпинистов от такого предложения не отказываются. Если снова обратиться к Бабелю, то ответ должен был бы прозвучать примерно так:
«Перестанем размазывать кашу ответил Грач (Женя), я тебя попробую».
А если говорить не столь образным языком, то Бобу было сказано: «Конечно, возьмем, приходи на ближайшую тренировку на Воробьевы горы, там посмотрим». Но в ответ Женя услыхал слова, достойные Бени Крика: «Знаешь, это нам не подходит. Будем тренироваться по-отдельности!» Я уже довольно хорошо знал нашего начальника и полагал, что он вряд ли согласится на подобный «сепаратизм», но, к моему удивлению, Женя и не подумал возражать. Видимо, ему понравился открытый и независимый характер Бориса.
Ни Боб, ни Женя, ни мы с Олегом тогда даже не подозревали, насколько важными для всех нас была та встреча. Мы полагали, что просто усилили нашу команду, добавив в нее группу Бориса, а обнаружилось, что к нам прибились люди, близкие нам по духу и Боб не просто сделался членом команды альпинистов СКАН и нашим другом он оказался тем самым центральным звеном, если хотите тем «замковым камнем», что связал нашу любительскую постройку, типа клуба «дружных ребят», в нечто, подобное монолиту, что смогло просуществовать не один десяток лет, несмотря на все превратности жизни.
Как же складывались отношения «старожилов» с Борисом? Очень скоро выяснилось, что нам не потребовалось много времени, чтобы притереться друг к другу. Самое главное было то, что мы с ним одинаковыми глазами смотрим на горы. Ведь среди альпинистов немало спортсменов, для которых в восхождениях самоцелью бывает быстрота прохождения сложного маршрута. Я знал очень многих ребят из этой, чисто спортивной среды. Там было множество замечательных мужиков и упаси меня бог третировать их за подобный подход. Просто у нас сложился другой стиль главное, с кем ты идешь на восхождение, а выбор вершины и маршрута не так уж и важны. Мы никогда не относили себя к разряду чистых спортсменов; горы для нас не стадион, где можно устанавливать рекорды скорости и удали, а нечто вроде святилища, куда мы допущены, чтобы очиститься от скверны городской жизни, насладиться чистотой горного воздуха, незамутненной красотой рисунка линий вершин Звучит высокопарно, и я не припомню, чтобы мы когда-нибудь выражались в молодости такими словами, но пожалуй, не преувеличу, если скажу, что они довольно точно говорят о том, что мы искали и находили в горах. И в этом отношении Боб и его друзья от нас ничем не отличались почти как у Киплинга: «мы с тобой одной крови, ты и я».
Кавказ, Безенги, лето 58 года. В то лето 58 г., в наш первый общий сезон в горах, приехали мы в Безенги, расселились, осмотрелись и поехала-понеслась наша горная жизнь. Для Бориса главной задачей в то время было найти четвертого человека в свою группу, поскольку с ним были только Олесь и Наташа; Шкрабкин приехать так и не смог. Боб присматривался ко всем нам, но колебался не долго из всей компании «академиков» (так тогда нас называли) более всего ему понравился Игорь Щеголев. По-человечески это было более, чем понятно: Игорь Фомич был необыкновенно симпатичным человеком, с тонким чувством юмора и широчайшим кругозором. Но по своей конституции он выглядел немного тяжеловатым для прохождения сложных скальных маршрутов, и я, как один из тренеров сбора, не мог не поделиться этими сомнениями с Борисом. На что он ответил мне примерно в таком духе: «С таким душевным человеком, как Игорь, ходить в одной группе это уже радость сама по себе, а где будет надо я пролезу сам и всех вытяну». На том и порешили, и первым маршрутом для своей группы Боб избрал вершину Мижирги с перевала Селлы.
Описание маршрута, что досталось нам от прошлых лет, было предельно лаконичным: «Скалы трудные и очень трудные». Одна из групп нашего сбора пыталась сделать это восхождение, но они не очень серьезно отнеслись к словам своих предшественников, потратили неожиданно много времени на прохождение «очень трудных скал», схватили пару холодных ночевок; после чего вынуждены были вернуться не успевали к контрольному сроку. Борис учел этот горький опыт и оказался гораздо удачливее и скалы оказались не такими уж трудными, если к этому быть морально готовым. Он спланировал прохождение маршрута так, что они смогли обойтись без всякой «героики»: все три ночевки были в удобных местах и даже камнеопасный кулуар, о котором предупреждалось в описании маршрута, они успели проскочить по холодку ранним утром. Иными словами, все было сделано так, как надо. Но самое главное Боб не ошибся в выборе Игоря, как члена своей группы. Конечно, для Игоря это был самый трудный маршрут из тех, что ему довелось проходить в прошлые года. Но он справился, что помогло ему обрести уверенность в себе, а это было как раз то, чего более всего ему не хватало. В последующие года Фомич уже смело ходил и на пик Коммунизма, и на Хан-Тенгри, и на пик Корженевский, да и на пик Щуровского по стене, и всегда он считался одним из сильнейших членов команды. Что же касается его первого восхождения с Бобом на Мижирги, то, пожалуй, не менее важным был совсем иной результат того восхождения у Игоря на всю жизнь сложились необыкновенно близкие отношения с Борисом.