Здравствуй. Ещё раз.
Привет, консьерж поднял сонные глаза на доктора и отложил книгу. Ну как он там?
Жить будет.
Ему снова плохо?
Возможно.
На этот раз немного времени прошло. Ты чего-то хотел?
Да. Степлер есть? Ну, знаешь, такой большой, строительный.
Вроде был где-то. Сейчас посмотрю. старик взял связку ключей со стола и медленно поднялся со скрипучего кресла. Схожу в кладовку, произнёс мужчина и, шаркая тапками по деревянному полу, пошёл к складскому помещению.
Юноша аккуратно достал из кармана скрученный накануне штакет, взял его в губы и прохлопал карманы.
Блин, вздохнул парень. Хотя он приподнялся на носочках и, заглянув за стойку, заметил коробок со спичками.
Через пару минут консьерж вернулся обратно, неся степлер в отвисшем кармане старого вязаного кардигана. Положив ключи на стол, он потянул из кармана степлер, но тот зацепился за нитки.
Ёлки-палки, кряхтел дед, копошась в кармане. Всё, держи.
Доктор взял степлер и протянул в ответ коробок. Мужчина забрал спички, уселся в скрипучее кресло и принялся вычищать трубку от прогоревшего табака. Юноша сделал затяг и передал консьержу половину скрутки.
Благодарю, улыбнулся дед и, привстав со стула, взял дымящийся косяк.
Не болей. сказал доктор и пошёл обратно к своему пациенту.
Стянув края ран, хирург стёр всю кровь, подкатил металлический стол к Мэттью и, постелив на него белую простынь, пригласил санитаров из коридора. Пока они аккуратно перекладывали обнажённого Мэтта на стол, он проверил карманы в изрезанных и окровавленных лохмотьях на полу.
Бедный твой телефон. вздохнул парень, вынув заляпанный кровью телефон с разбитым экраном. Нож, пустые футляры, промокшие сигареты А где твой пистолет?
Сложив все вещи на деревянный стол, он вернулся к пациенту.
Одежду в мусор? негромко спросил санитар.
Ага, но вы заканчивайте пока в коридоре.
Мужчины вышли обратно.
Так, а тут у нас что? юноша засунул щипцы в рану над печенью. Продолговатое. Нож что ли? Глубоко. Блин, застряло в рёбрах. Вот так, вылезай. Да нож, но без ручки. Вот что бывает, когда пользуешься дешёвой дрянью.
Закончив работу спереди, доктор откатил стол, и санитары вкатили тележки для уборки. А когда вся кровь была отмыта и мусор вынесен, они переложили Мэтта на матрас и принесли для него новую одежду. Затем, выключив свет, вышли из квартиры, закрыв за собой дверь.
1.4
Я тону в бездонной пустоте, погружаясь всё глубже и глубже. Темно, я неподвижен, хочу опуститься на самое дно. Здесь прекрасно, тихо и тепло. Обожаю такие сны. Боль ушла, сердце не бьётся, все чувства угасли, я растворяюсь в пустоте. На самом ли деле, настоящая смерть настолько прекрасна? Я не хочу возвращаться, не хочу вновь заставлять себя вставать на ноги. Я устал, устал причинять боль, устал врать себе, что мне это не нравится. А знаешь, что самое ужасное? Самое ужасное, что этот ужасный мир заслужил такого ужасного меня. Мы оба заслуживаем друг друга.
Взошло солнце. Мэттью так и остался лежать неподвижно. За время сна раны на его бледном теле прошли стадии гемостаза и воспаления и начали понемногу зарубцовываться. В комнате было тихо, лишь приглушённый шум города доносился из окон. Тишину нарушил скрип открывающейся двери и гулкие шаги. Светловолосый мужчина средних лет с гладко выбритым лицом в начищенных до блеска ботинках уверенно шагал по коридору. Чёрные брюки и галстук, твидовый пиджак и белая рубашка. В руках по стакану с кофе, а под мышкой свежая газета.
Войдя в квартиру и увидев, что Мэтт ещё без сознания, но дышит, он прошёл к столу и поставил полный, ещё тёплый кофе, достал из подмышки газету, двумя большими глотками опустошил второй стакан и подложив под него газету поставил стакан на стол. После он вытащил из кармана две полные обоймы и засунул их в пустые футляры, лежавшие на столе. Обернувшись и снова посмотрев на все ещё неподвижного Мэтта, мужчина взял с пола высокие чёрно-белые кеды, лежавшие рядом с новой одеждой и, сев на стул, принялся их зашнуровывать.
Ты принёс кофе?
Ага, продолжая шнуровать, ответил мужчина.
Но я же не люблю кофе.
Это я себе, одним никогда не напиваюсь.
Джеймс, а когда ты умер?
Сто пятьдесят один год назад.
И сколько тебе было?
Пятьдесят девять. От инфаркта. Почему ты спрашиваешь?