А сегодня этот хунхуз…
— Игорь, что ли?
— Да. Он хотел украсть деньги у своего отца и разбил вазу, а сказал: «Сун разбил». Я сказал: «Это он разбил!» Дядюшка Ван Фу тоже говорит: «Неправда, Сун не бил вазу!» Хозяин ударил дядюшку. Игорь и эти еще двое стали меня выгонять… Бить… Мы бы и так ушли с дядюшкой Ван Фу, если бы они отдали наши деньги. Мы совсем ничего не получали.
— Где же твой дядюшка?
— Нет, он не мой дядюшка! Я просто его так зову. Он очень хороший. Это его хозяин палкой ударил.
— Ну, а он стерпел?
— Нет! Я видел, как они с хозяином дрались…
— Жалко, мало мы им дали! Но ничего, мы еще с ними встретимся! А теперь пошли к нам домой! А завтра пойдем в порт. Я там знаю одного товарища из молодежного союза, он тебе поможет рассчитаться с этими буржуями. Про дядюшку тоже разузнаем. Это им так не пройдет. Сейчас не такое время, чтобы рабочих палками бить! — Левка встал. — Пошли, Сун, что ли!
По дороге Сун рассказал Левке о своей короткой, но полной горя и обид жизни. Он не помнил родных. Мать и отец умерли, когда ему было два года. Воспитывался он до шести лет у дяди, а потом попал к бродячим артистам. Через год хозяин цирка разорился и продал Суна ресторатору на пассажирский пароход. Этот пароход ходил в Нью-Йорк, Токио, потом стал совершать рейсы между Шанхаем и Владивостоком. Во Владивостоке Сун заболел и попал в портовую больницу, а потом к Корецким.
— Ты и в цирке был? — удивился Левка, выслушав рассказ Суна.
В подтверждение своих слов Сун прыгнул на выступ скалы и сделал стойку на руках над самым обрывом.
— Ой, упадешь! — Левка схватил гимнаста и поставил его на ноги.
Мальчики пошли в Голубиную падь. Здесь, у станции почтовых голубей, от которой получил свое название поселок, они встретили ватагу ребят во главе с Колей Воробьевым.
Левка познакомил ребят с Суном, коротко рассказал его историю и красочно описал бой со скаутами.
Коля расправил плечи:
— Эх, жалко, нас не было!..
— И еще, ребята, кого я сегодня встретил! — Левка стал рассказывать о Соловьеве, о Союзе молодежи, о своей неудаче с записью и предложил: — Пошли завтра все!
— Им завтра нельзя, — ответил Коля за всю ватагу и объяснил: — Они идут в порт насыпать в мешки соль.
— А ты почему отстаешь?
Коля показал на свои босые ноги:
— Отец ботинки не дает: не в чем, говорит, зимой будет в школу ходить. А без ботинок ноги не терпят. Соль разъест. Помнишь, в прошлый раз неделю ходить не мог.
— Тогда пошли с нами: запишемся в Союз молодежи, а потом и ребят запишем.
— Есть! — лихо ответил Коля.
— Теперь ты никого не бойся! Вся Голубинка за тебя, — сказал Левка Суну, когда они, простившись с ребятами, пошли дальше.
— А вот и наш дом! — Левка открыл калитку, служившую когда-то дверью корабельной каюты.
— Мама, это Сун, — проговорил Левка, входя на кухню. — Его Корецкие чуть до смерти не замучили.
— Господи боже ты мой, за что же это они тебя?
Сун прочитал такое участие в глазах женщины, что невольно подался вперед.
— Бедный ты мой! Есть, поди, хочешь?
— Спасибо. Я уже ел.
— Без разговоров. Умывайтесь — и за стол.
После обеда Левка читал вслух матери и Суну рассказы Горького.
Первый раз за всю свою жизнь Сун находился среди людей, которые смотрели на него с участием и любовью. Мальчику казалось, что все это ему снится, и он сидел, боясь пошевелиться и прогнать этот сон.
В маленькую столовую, где проходило чтение, неслышно ступая босыми ногами, вошла девочка и села возле Левкиной матери. Сун уловил на себе любопытный взгляд больших серых глаз. Девочка встала из-за стола, когда Левка закрыл книгу.
— Ну, до свидания, — сказала она и, как старому знакомому, кивнула Суну.
— Это Наташа, Колькина сестра, — сказал Левка, когда девочка ушла.