Ты же понимаешь, что не сможешь вечно держать это в секрете, настаивала Тамсин. Это тот тип из бухгалтерии, с которым ты танцевала на рождественской вечеринке?
Ханна вздрогнула. Этот танец закончился так унизительно! Парень сунул руку ей под свитер, Ханна оттолкнула его, а он усмехнулся и сказал, что она толстая и фригидная.
Но она знала, что Тамсин права. Она не могла держать это в секрете вечно. У нее будет ребенок, она будет любить и оберегать его всем сердцем, так же как она всю жизнь любила и оберегала свою младшую сестру, и не важно, что ждет их впереди.
Его зовут Кулал.
Впервые с той ночи, когда она лежала в его объятиях, Ханна произнесла его имя вслух.
Экзотичненько, сказала Тамсин. И кто он?
Вот и настала пора открыть неприкрытую и невероятную правду.
Он ну, он очень влиятельный человек.
В самом деле?
Ханна услышала сомнение в голосе Тамсин и впервые в жизни не знала, что ответить сестре. Потому что обычно это она утешала, успокаивала и наставляла ее. Не было настолько ужасной ситуации в их жизни, чтобы Ханна не знала бы, что делать.
До этих пор.
В этом и была ее вина в том, что она считала себя настолько умной, настолько неуязвимой? И вот теперь судьба решила преподать ей урок.
Он шейх, сказала он.
Ты о чем? поморщилась Тамсин.
Ханна сглотнула:
Об отце моего ребенка. Он Она закашлялась, потому что это звучало невероятно даже для нее самой. Он шейх.
Она видела, что Тамсин чуть не рассмеялась, но ситуация не располагала к веселью.
Хорошая шутка, сказала она вяло.
Я не шучу.
До чего же ты наивная, Ханна, застонала Тамсин. Ты не знаешь мужчин. Они готовы наговорить что угодно, чтобы затащить женщину в постель
Шейх Кулал аль-Дия, король Заристана, перебила ее Ханна.
Тамсин распахнула глаза, раскрыла рот и рухнула на стул напротив сестры.
Это не тот, которого журналы называют
Одним из самых желанных холостяков мира? подсказала Ханна. Да, это он.
Но как Я имею в виду как?
Вопрос был оправданным, но все равно обидным. Ханна понимала вопрос сестры: как такой мужчина, как Кулал, заинтересовался такой женщиной, как она?
Но Ханна не стала упрекать сестру за недоверие, потому что сама не понимала, как это могло произойти.
Ему нужна была спутница для одной вечеринки.
И он выбрал тебя?
Ханна расправила плечи и ответила с холодком в голосе:
Да, он выбрал меня. Я работала на него.
Горничной?
Да, персональной горничной. Иногда мы с ним болтали о разных разностях. Это было довольно славно.
Тамсин хрипло рассмеялась.
Могу себе представить. Так ты пошла с ним на вечеринку и?..
Я не собираюсь тебе ничего рассказывать, Тамсин! И так понятно, что случилось.
Тамсин на мгновение застыла ей нужно было немного привыкнуть к этой новой Ханне.
Что ты будешь делать?
Ханна помолчала, прежде чем ответить, потому что и сама толком не знала. Интуиция подсказывала ей, что как только сообщит шейху о беременности, то потеряет контроль над ситуацией. Проблема была еще и в том, что Ханна не знала, как Кулал отреагирует на новость, потому что совершенно не знала его самого. Он может попытаться взять под контроль и ее, и ребенка. А может отрицать свою ответственность и послать ее к черту. И был еще один вариант, самый простой: она ничего ему не скажет, а воспитает ребенка сама.
Ханна вздохнула: так было бы легче, но в глубине души она знала, что не сможет так поступить. Она выросла, не зная своего отца, и помнила, какую огромную эмоциональную брешь это может оставить в жизни ребенка. Да, сообщать шейху о беременности было рискованно, но ей придется пойти на этот риск.
Скажу ему, конечно, ответила она. Как только ты уйдешь, я ему позвоню.
Проблема в том, что у нее не было номера Кулала, потому что он его не оставил. Да и с чего бы ему было оставлять телефон женщине, с которой он не собирался встречаться снова? Ханна почувствовала сквозь сон, как он поцеловал ее на прощание, а когда она проснулась, он уже уехал. В пентхаусе было пусто. Исчезли и телохранители, и багаж шейха. Даже наряд, в котором она была на вечеринке, исчез, наверное, отправился обратно к стилисту. Она готова была счесть все произошедшее сном, если бы не блаженная боль во всем теле. И все же где-то в глубине ее души еще таилась надежда, что он мог оставить записку или хоть какой-то знак.