— Что сделал?
— Швырнул вас в этот водоем. Вы ведь не будете говорить, что сами на своей маленькой тележке выехали за пределы осваиваемых земель? Вы ведь не будете уверять нас в том, что слишком разогнались, не справились с управлением и съехали в овраг? Откройте мне свою душу, брат Карпентер, доверьтесь мне.
При этих словах и епископ, и шериф расхохотались. Это была шутка.
«Теперь самое время назвать имена, — подумал Карпентер.— Это будет вполне обоснованно и справедливо. Ведь они подвергли тебя самым ужасным испытаниям в твоей жизни, они заставили тебя взывать о помощи, благодаря им ты оказался в двух шагах от смерти. Теперь надо сделать ответный ход».
Но он не набрал их имена на компьютере. Он представил себе, как будет рыдать мать Киппи. Лишь спустя годы она перестанет плакать. Им предстоял долгий путь освоения новых земель. Киппи должен был закончить школу, но теперь он уже никогда не продолжит обучение. Тяжкое бремя труда теперь ляжет на плечи младших детей. Следует ли отягощать страдания этих семей, отправляя в тюрьму еще одно поколение домочадцев? Карпентер ничего бы от этого не выиграл, а многие невинные люди проиграли бы слишком многое.
— Брат Карпентер,— обратился к нему шериф Бадд, — так кто это был?
Он набрал ответ.
— Я их не разглядел.
— А голоса, вы узнали их голоса?
— Нет.
Епископ смотрел на него во все глаза.
— Они же хотели убить вас, брат Карпентер. Это не шутки. Если бы не эти бродячие актеры, вы бы уже были покойником. Но у меня есть собственные соображения о том, кто это сделал. Это был тот, кто возненавидел вас настолько, что вчера готов был пойти на убийство.
— Как вы сами сказали, многие считают, что такому чужаку, как я, не следует совать нос в дела обитателей Рифрока.
Епископ хмуро посмотрел на него:
— Вас пугает то, что они еще раз попытаются это сделать?
— Нет.
— Тогда я ничего не смогу сделать,— сказал шериф. — Думаю, вы поступаете чертовски глупо, брат Карпентер, но если даже вам на это наплевать, то я ничего не смогу сделать.
— Спасибо, что зашли.
В воскресенье он не пошел в церковь. Но в понедельник, как обычно, отправился в школу. ЛаВон, Киппи и Поуп сидели на своих местах. Но вели они себя совсем не так, как обычно. Острот больше не было. Когда он их спрашивал, они отвечали, если знали ответ, и не отвечали, если были не в состоянии ответить. Когда учитель смотрел на них, они отводили глаза.
Он не знал, чем это вызвано — стыдом или испугом. Придет день, и он, может быть, узнает причину, но сейчас ему это было безразлично. На них уже стояло клеймо. Когда-нибудь они женятся и вслед за продвигающейся все дальше и дальше границей осваиваемых земель переедут на новое место. Они обзаведутся детьми и будут работать, пока их тела не станут немощными, а потом окажутся в могиле. Но они всегда будут помнить тот самый день, когда они обрекли калеку на смерть. Он понятия не имел, какое это будет иметь для них значение, но не сомневался в том, что они на всю жизнь запомнят этот день.
Спустя несколько недель ЛаВон и Киппи перестали ходить в школу. Лишенным отцов семьям предстояло выполнить множество полевых работ, и учеба стала для них непозволительной роскошью. У Поупа был старший брат, и он остался в школе еще на год.
Один раз Поуп чуть было не заговорил с Карпентером. Был ветреный день, и тучи песка ударяли в окно класса. С юга надвигалась настоящая буря. Когда урок закончился, большинство детей, нагнув головы, бросились врассыпную, желая побыстрее добраться до дома и не попасть под ливень. Впрочем, несколько человек остались в классе, чтобы поболтать с Карпентером о том и о сем. Когда последний из них ушел, Карпентер заметил, что Поуп все еще в классе. Его рука с карандашом застыла над клочком бумаги.