Меня и моего старшего брата отдали на попечение чужих людей. Никого из них я больше так и не увидел, но думаю, что мой младший брат, который сошел с ума, вряд ли долго протянул после катастрофы.
Мистер Тиг как-то очень быстро задышал и отвел глаза. Мик даже испугался, что Джейми и сам немного свихнулся.
— А как он сошел с ума? — спросил мальчик. Он хотел выяснить, уж не происходит ли то же самое с мистером Тигом.
— Он кричал? — спросил Скотти.— Ведь сумасшедшие всегда кричат.
— Иногда он кричал. Но чаще всего он просто сидел и смотрел куда-то в сторону. Он никогда не смотрел людям в глаза. Как будто их для него просто не существовало. Как будто он стер их всех из своей памяти. Но наменяон смотрел.
— А почему?
— Потому что я приносил ему поесть.
— Разве это делали вы, а не ваша мама?
Мистер Тиг покачал головой.
— Когда это случилось, мне было пять лет. Столько же, сколько и тебе, Скотти. А моему младшему брату было три года.
— Мне пять с половиной,— поправил его Скотти.
— А моей младшей сестре было всего два года.
— Она тоже была сумасшедшая? — спросил Мик.
— Тогда еще нет. Но она была больна. И мой младший брат тоже. Они оба все время болели. С того дня, как родились. Мой брат заболел пневмонией и постоянно плакал. У семьи было слишком много долгов. Моя младшая сестра тоже постоянно кричала. Я все время слышал, как мама и папа ругались из-за денег и из-за того, что у них чертовски много детей. Они дрались и орали друг на друга. Мама кричала, что ей уже невмоготу и что она не выдержит, если мы, дети, не заткнемся хотя бы на пару часов. Она кричала, требуя, чтобы ей дали всего пару часов тишины и что, если она их не получит, то наложит на себя руки. «Вот увидите,— говорила она,— если вы не заткнетесь, я перережу себе вены и умру». И я молчал, я не раскрывал рта. Старшие дети находились в школе, но мой младший брат был болен, он плохо себя чувствовал и продолжал кричать и хныкать. И чем больше она орала, тем больше он хныкал, а потом проснулась и моя сестра, которая стала реветь еще громче, чем брат. Они орали не переставая, но мама кричала еще громче. Ее лицо стало ужасным, она схватила сестру, и я подумал, что сейчас она швырнет ее на пол, но она этого не сделала. Она просто взяла ее и, схватив брата за руку, потащила их наверх, в деревянный чулан, дверь которого запиралась на замок. Она затащила их внутрь и заперла дверь. «Орите и скулите, делайте что хотите, но я не намерена вас больше слышать, понятно? Я не могу это больше выносить, я хочу хоть немного покоя».
— Однажды, когда я себя плохо вел, папа запер меня в ванной,— сказал Мик.
— А у них там был свет? — спросил Скотти.
Да, у них был свет. Там был выключатель, и мой брат мог, встав на ящик, дотянуться до него и включить свет, что он и делал. Но им там не нравилось. Они кричали, ревели и рыдали так, словно это было самое худшее место на свете. Мой брат стучал в дверь, гремел дверной ручкой и пинал дверь ногами. Но мама спускалась вниз, включала посудомоечную машину и уходила в гостиную. Там она включала музыкальный центр, ложилась на диван и слушала радио, пока не засыпала. Время от времени брат и сестра прекращали свои вопли, но потом все снова повторялось. Когда старшие дети приходили домой из школы, они старались держаться от мамы подальше и поэтому даже не спрашивали ее, где младшие. Они знали, что когда мама в таком настроении, то к ней лучше не приставать. Но все же мама вставала и готовила обед, а когда папа возвращался домой, мы садились за стол и ели. А когда папа спрашивал, куда делись младшие, мама говорила, что они учатся не шуметь. И когда она так говорила, то папа понимал, что к ней не стоит приставать с расспросами. Только когда обед подходил к концу, он спрашивал: «А что, они не будут обедать?».