— Браво, — мрачно сказала Камея. — Вот что. Мы с господином Неедлы берем экипаж. У меня должна быть хоть капля личной жизни
— Я поеду в следующем, если не возражаете.
— Не возражаю, — сказала Камея.
— Жаль, что вынужден доставлять вам неудобства, мадемуазель, — сказал плохо различимый под своей шляпой Вингероде.
— Ох, да ладно уж. Иржи, вам не скучно со мной?
— Вот чего нет, того нет, — весело сказал Иржи. — А вам?
— Чу-удесный вечер! Не припомню, когда в последний раз такой был.
— Руперт, ужин на кухне. Ты где спать собираешься?
— В прихожей, фрау. Как всегда.
— На вот тебе плед.
— Данке шон.
— Руперт! -Йа?
— У тебя пистолеты денхорнские?
— Йа-а... Так точно. У них большая прицельная дальность. А что?
— Не смей класть это железо рядом с сервизом, вот что. Внизу что-то звякнуло.
— И не думал, мадам.
— Да, как же. Знаю я тебя.
Заскрипели ступени, послышалось учащенное дыхание. Снизу поднялась лампа, ведя за собой полную и румяную женщину.
— Ну? Что ж ты здесь-то стоишь? — огорченно сказала она.
— Не все ли равно, где стоять?
— Не все равно. Эльза давно спит, а ванна стынет. Камея вздохнула.
— Это к лучшему. Мне тоже не мешает охладиться.
— Вот даже так? Женщина приподняла лампу.
— Девочка моя, неужели ты приняла решение?
— Нет, конечно
— А жаль. Пора бы.
— Мы скоро уедем, Андреевна. Очень надолго. Ты, я и даже Руперт со своими пистолетами.
— Только поэтому?
Камея не ответила. Но глаза ее влажно блеснули.
— Да пропади оно пропадом, твое происхождение! — вдруг взорвалась Андреевна. — Забудь сейчас же!
— Слушаюсь... — невесело улыбнулась Камея. — Я всегда слушаюсь...
— Вот и умничка. А скажи, парень-то хороший? Люб он тебе?
— Да, — сказала Камея, глотая слезы.
— А тогда нечего нюни распускать! Встретитесь еще.
— Как же! Встретимся... У него два года армии, а у меня вообще... бог знает что.
Тут она уткнулась в мягкое, доброе плечо и по-детски всхлипнула.
— Ты же знаешь! Меньше чем о графе — и думать не моги-и...
— Тише, тише. А то Руперт прибежит. С пистолетами. Да не реви ж ты, господи! Нехорошо. Давление вот мне повышаешь. Делать что-то надо, а не слезы лить. Далеко на них не уедешь, на слезах-то.
— Что же тут можно сделать?
— Потерпеть надо. Вот не знаю, бог или не бог, но кто-то там наверху есть, за всем приглядывает.
— А-а.
— Нет, серьезно. Он устроит, поверь мне.
— Потому что добрый?
— Потому что мудрый. Надо ждать и искать возможности. Ну и я помогу, конечно.
Камея улыбнулась сквозь слезы.
— Вот это уже лучше. Только не знаю я, на что надеяться.
— Знаешь, девочка, изредка возможны и чудеса. Ладно, иди купаться
— Погоди, погоди, Андреевна. Как ты сказала? Повтори.
— Иди купаться.
— Нет-нет, чуть раньше.
— А! Я говорю: изредка возможны и чудеса.
— Давай я тебя поцелую!
— Лучше давление померь, — проворчала Андреевна. — Эльза обещала-обещала, но взяла да и уснула. А поцелуи ты прибереги, пригодятся еще. Стрекоза ты моя... грустная.
13. БОЛЬШОЙ ШУТНИК
Замок Альтеншпиль занимает речной остров в нескольких километрах южнее столицы. Истоки омывающей его Теклы теряются в снежных Драконьих горах у самой Ничьей Земли. С востока и запада долину реки ограничивают горы, но уже не такие высокие, до макушек укрытые темно-зеленым лесом.
Спускаясь со склонов, леса тянутся вдоль обоих берегов реки, редеют, теряют непрерывность, дробясь на отдельные пятна. Вокруг города Бауцен по обе стороны Теклы их вообще нет, они давно уступили место возделанным полям.
Дальше к северу начинается цветущая равнина с островками рощ. Все теплое время года степь источает ароматы. Только небо здесь часто темнеет, особенно по вечерам, когда от моря через Вест-горы вязко течет сырой воздух.