— Следовательно, эскадра должна вырваться в море, взбесить сострадариев, доставить посольство в Альбанис, а после этого основать колонию?
— И топить все корабли Покаяны, которые встретятся. Боюсь, что скучать вам не придется.
— Будем стараться, ваше высочество.
— Есть еще одна задача, Уолтер.
— Еще? Слушаю.
— Вы должны вернуться. Не забывайте об этом. Сделаем так. Один из ваших кораблей примерно через полтора года должен зайти в Черную Водь. Что бы ни случилось, там его будут ждать. И если к этому времени война с Покаяной не завершится, у вас будет способ сообщить нам, когда вы намерены прорываться. Мы вышлем навстречу все боевые корабли, которыми будем располагать к этому сроку.
— А как же бюджет? — вдруг спросил министр финансов.
— Что — бюджет? — не понял курфюрст
— Бюджет не выдержит. Инфляция неизбежна. Канцлер Бройзе обхватил голову руками.
— О Конрад! — простонал он.
Государственный совет в полном составе вышел проводить своего государя на ступени парадного входа. Подъехала карета. Начальник гвардейского эскорта распахнул дверцу. Бернар Второй пожал ему руку и задержался, отдавая какие-то распоряжения.
Брюганц пробурчал себе под нос неразборчивую фразу.
— Простите?
— Я говорю, что с нашим курфюрстом не соскучишься, коллега Сентубал. Ни за что не догадаешься, чего от него ждать.
— О чем вы, коллега Брюганц?
— Взгляните в карету, ваша светлость.
— Сейчас.
Герцог вставил в глазницу монокль.
— О! — сказал он.
Внутри экипажа находился до черноты загорелый офицер с полосками майорских погон. Но еще более необычным было то, что против него на алом бархате подушек в непринужденной позе развалился самый настоящий ящер.
Герцог уронил монокль.
— Ну, что скажете? — спросил Брюганц.
— Скажу вот что. Пожалуй, мы с ним не пропадем.
— С кем? — усмехнулся Брюганц. — С ящером?
— Да нет же. С его высочеством, разумеется.
21. ЦВЕТОМИР
Великий машиш Схайссов сидел на пороге шатра и смотрел в мокрое небо мягкотелых.
— Сивы с хачичеями еще дерутся?
— Да, великий
— Кто победит?
— Все в руках Мососа.
Су Мафусафай недовольно обернулся.
— Шо ишигу! Я это знаю. Но я не знаю, что думаешь ты, Уэкей.
— У хачичеев больше ярости и больше воинов. У сивов больше ума. Они знают, как правильно вести войны. Именно сотня сивов впервые сумела ворваться на укрепление мягкотелых, великий. Жаль, что теперь их не осталось.
Уэкей не случайно помянул эту сотню сивов. С самого начала Су Мафусафай настоял на том, чтобы все племена выделили равное число воинов. В выигрыше от этого оказывались наиболее крупные из них, особенно племя Су, к которому принадлежал сам верховный машиш. Машиши мелких племен протестовать не посмели, и в первые дни, когда потери были сравнительно небольшими, помалкивали. Только вот теперь, когда сопротивление мягкотелых резко усилилось, когда ежедневно гибло по тысяче, а то и по две тысячи схаев, началось брожение, Уэкею об этом доносили. Пока еще тихий, опасливый ропот, но со временем он мог привести к расколу. Упоминая о потерях сивов, Уэкей высказывал скрытое предупреждение.
— Ум, ярость... Хватит прыгать перед ррогу, Уэкей. Кто победит? Ты сможешь предсказать?
Су Мафусафай либо не понял, либо не захотел понять предупреждения. И Уэкей не стал его повторять. Непрошеные советы дают обратные результаты, а из всех ответов властители предпочитают быстрые. В немедленных ответах лесть кажется искренностью.
— Победит тот, кому поможет великий машиш Схайссов. Су Мафусафай перевел взгляд с неба на горы. Серые,
стылые, сырые горы мягкотелых. Горы, вершины которых почти всегда трусливо прячутся в облаках. Так же, как прячутся за камнями эти существа с нежной кожей и шерстью на головах. Слишком уж они боятся умирать. Найдется ли хоть один, который сам выйдет прямо взглянуть в глаза схаю? — Это я и сам знаю, Уэкей.