Подозревали, что газеты печатают не все, поэтому не упускали случая спросить, как там, на юге.
— Нормально. Держимся.
— Не прорвутся?
— Да ни в жизнь!
В Бельверке всему отделению устроили хорошую баню, выдали новенькое, с иголочки, обмундирование. Потом выстроили на плацу. Местный комендант, худой и длинный майор, лично объявил, что все они повышаются в званиях на одну ступень. Тут же принесли погоны и образовалось уникальное подразделение из пяти сержантов и трех капралов во главе со свежеиспеченным вахмистром. Вряд ли во всем курфюрстенвере существовало еще одно такое. Но на этом чудеса не окончились. Майор собственноручно прикрепил к мундиру каждого медаль «За храбрость» и передал благодарность генерала пехоты де Шамбертена.
— Ра страсса!
— Да уж, постарайтесь, — загадочно сказал майор. — А теперь — по коням! И пошевеливайтесь, ребята. Вас уже ждут.
— Промедлений не будет, герр майор, — заверил Нарген. Но как только отряд выбрался из города, все остановились.
— Куда едем-то, вахмистр?
Нарген покосился на свои новенькие погоны.
— Есть приказ не позднее двадцати трех ноль-ноль прибыть на набережную Мохамаут. К мосту Звездочетов
— Так это ж... Бауцен?
— Вестимо.
— И что все это значит, Джеймс? — спросил Чимболда.
— Сам не знаю. Приедем — видно будет. Ну-ка, прекратить балаган! В колонну по двое... Марш-марш! Предупреждаю, больше привалов не будет.
Слово он сдержал. Двигались не быстро, так, чтобы не запалить коней, но безостановочно, и к вечеру отделение миновало южные пригороды Бауцена. Несмотря на поздний час, ворота были открыты, видимо, в столице не слишком опасались нашествия ящеров, и отряд без задержек попал в Старый город.
Ночь выдалась темная, небо скрывали облака, но на улицах курфюрстенбурга ярко горели газовые фонари, светились вывески, окна домов. По мостовым катились многочисленные экипажи, а тротуары заполняла публика; в некоторых местах висели транспаранты с приветствиями в адрес прибывающего посольства Магриба, тоже подсвеченные. Внешне о войне здесь напоминало только то, что на перекрестках полицейские жестко останавливали все движение перед военными всадниками.
Никого это не раздражало. Совсем наоборот, бюргеры улыбались, приветственно махали руками, пытались вручить цветы и какие-то подарки. Забыв об усталости, егеря приосанились, напыжились. Красавец-капрал Монтегю целовал дамские ручки прямо из седла, а Нарген, напротив, сидел истуканом, глядя поверх голов. Власть олицетворял.
Проехав из конца в конец Дюбрав-аллее, отделение перебралось на северный берег реки Бауцен. Здесь Нарген повернул влево, на такую знакомую набережную Мохамаут, и вскоре Иржи увидел корпуса университета. В некоторых окнах там все еще горел свет. А уж подъезд «Мохамаут-Крыса» просто сиял. В готовности к развозу подгулявших студентисов на это сияние сползались наемные экипажи. Чуть в стороне, под сенью акаций, в еще большей готовности располагался легендарный дринкенваген
Иржи придержал поводья, вспоминая совсем недавнюю прогулку по этим местам. Где сейчас его таинственная спутница? Так мало времени прошло. И так много всего случилось. Вот бы показаться ей с медалью и сержантскими нашивками! А что? Заслужены честно.
— Неедлы! Чего ворон ловишь? Не отставать!
Иржи вздохнул и легонько тронул бока лошади шпорами.
Егеря миновали еще один мост и почему-то остановились перед корветом «Гримальд».
Корабль находился на том же самом месте, что и месяц назад, — в полусотне шагов от моста Звездочетов. У трапа скучали матросы-часовые.
Нарген подъехал к ним, протянул пакет и что-то неразборчиво проговорил. Ему ответили.