Фрагменты резко, скачками, меняли прозрачность, и суперглаз наблюдал, как в калейдоскопе, то человека, бредущего по болоту, то людей, покуривающих на кочке, то мужчину и женщину, обследующих торфяной островок, то парня, взволнованно бегущего по лужайке, то труп, несуетно лежащий в кустарнике. Большинство из этих личностей было мне знакомо. Остапенко, Маков, Хасан, Лиза Розенштейн, американцы, виденные мной когда-то в деревне, а затем на надувной лодке, мертвый Серега Колесников.
Потом я, пройдя через какую-то многоцветную завесу, раздулся облаком и окутал всех этих недрузей-нетоварищей. Мой чувствующий полюс стал иметь отношение ко всем этим живым и мертвым душам. Он стал точь-точь, как электрон в валентном кристалле, что кружится почти одновременно вокруг множества атомных ядер.
Я, будучи Ильей Петровичем, размышлял о фактически проваленном задании и том, как все-таки достать шельму Фролова, где его проклятые следы, не от него ли донесся звук выстрелов... Я, являясь Колей Маковым, на бегу прикидывал, как бы половчее доложить товарищу подполковнику о том, почему враги грохнули товарища старшего лейтенанта, а прапорщика оставили целым... Я, как Хасан, искал вход туда, где его встретит небесный избранник Яхья и напоит Живой Водой из Манда-ди-Хайя... Я, в шкуре охранника Джоди Коновера, думал, что все это мероприятие не стоит тех монет, которые отстегивают в Корпусе Мира, и неплохо бы в укромном уголке все-таки трахнуть докторицу Лиззи... Я, будучи Лизой Розенштейн, прикидывал, был ли тот русский, что одним метким выстрелом утопил их лодку, тем придурковатым гебистом, который помог ей выкарабкаться из Большого Дома и Союза ССР...
Эти разномастные личности послушались моего приказа -- вернее, какого-то веления, прошедшего сквозь меня и облачившегося в их мысли,-- что непременно надо двигаться к той самой канаве и обязательно перебираться через нее.
...Ведь шельма Фролов побаловался стрельбой где-то на другой стороне канавы...
Если товарища подполковника тут нигде не видно, значит он ушел в западном направлении...
За канавой можно будет встретить феллахов и обо всем обстоятельно распросить...
Там, наконец, получится прикупить жратвы и курева, а также обнаружить проселочную дорогу, которая ведет в Эн-Насирию. В жопу всю эту экспедицию...
Где-то за канавой стоит Яхья-избранник в благоухающем облаке, воссиявшем от Источника Познания и Жизни, там найдется разгадка всему и ключ к бессмертию...
Я стал даже мертвым Серегой.
Это было сложнее всего. В отличие от других персон, которые неохотно принимали мой "электрон", заслоняясь сверкающими жгучими завесами, Серега лопнул, как пузырь, и я сразу оказался в мрачной пустоте, тянущей из меня силы.
Его приходилось поднимать и вести самому. Половина мышц уже не отвечала, но оставшиеся я должен был контролировать и насыщать энергией. Приходилось даже рассчитывать мышечную мощность, подводимую к костям. Серега был подпорченной силовой схемой, к ней я должен был подать напряжение. И я чувствовал его присутствие, как помеху; он напоминал кровососа, впившегося под лопатку, которого и согнать никак.
Все эти люди, живые и неживые, перлись сознательно и бессознательно к канаве, переходили через нее, далее перелезали через стену... А потом валентный кристалл распался, я некой силой упругости был вышвырнут сразу изо всех "ячеек" и вернулся в свое тело. Причем, измучился так сильно, что из оживленного бреда сразу переместился в глубокий плотный сон.
Когда открыл глаза, занимался уже следующий день. Костерок давно погас, и удивительно, что за это время меня никто не съел, не покусал, не поцарапал и даже не облизал. Хотя на трупах волков прямо сейчас сидело несколько птиц с хищным выражением на "лицах". Голова казалась более-менее ясной, и жар вроде бы прошел.