Так может, тут прогулялось несколько медведеподобных сограждан? Я взял автомат наизготовку, ладонь легла на скобу, указательный палец опустился на спусковой крючок, а большой поставил переводчик огня на одиночные выстрелы. Расходовать патроны попусту мне противопоказано.
Я шагнул вперед и внезапно упавшая завеса, раздробив меня, разбросала брызгами по воде. После этого я словно расстелился по ее поверхности, стал легким течением, рябью, силой поверхностного натяжения, надводным ветерком, водорослями и водомерками. Всем сразу.
Ощущения были такими разбросанными, что я чуть не рассыпался навек, но потом они все-таки стали стекаться к одному полюсу. А весь охваченный моими переживаниями и чувствованиями здоровенный кусок пространства замкнулся и съежился до размеров аквариума.
Я почувствовал какие-то две пары ног, которые опускались на меня и разбивали, давили, крушили. Ну и жлобство! Я, будучи водной поверхностью, ненавидел эти тяжелые башмаки. Я пытался ускользнуть от них. Причем место боли и беспокойства представлялось мне во вполне понятной сферической системе координат. Потом сферическая благополучно распрямилась, стала прямоугольной, и все улеглось на свои обычные места. Только теперь я знал, где ОНИ.
Пригибаясь, я мчался между стеблей тростника, прятался за некой кочкой, раздвигал ветви какого-то кустарника и видел двоих -- на расстоянии метров ста пятидесяти. Серега в своем камуфляже и Коля Маков в буром комбинезоне.
Для прицельной стрельбы полтораста многовато и надо выбирать -кого попробовать снять. Нет, почти-земляка Николая не могу я шлепнуть. Хоть он и громила. Пыльные и грязные дороги -- все, что он видел, рев дизеля -- все, что он слышал, вождение и устройство автомашины -- все, что он знает. Тогда остается Серега, такой ушлый нахрапистый парень, которому известно, что почем, что можно себе позволить для удовольствия и чего нельзя позволить из-за неизбежных неприятностей. Мой "калашников" неодобрительно посмотрел на старлея.
Словно осознав, что выбрали не его, Коля куда-то попер с котелком в руке -- может за ягодами какими-нибудь, что напоминают ему сибирскую клюкву, может за водой, что выглядит почище...
Глаз напрягся до боли, будто ему предстояло выстрелить. Я успокаивающе погладил его веками. Дожимать спусковой крючок еще рановато. Пуля должна разодрать воздух, когда будет видна не прорезь прицела, не мушка, а только точка между бровей "мишени". Только она одна, и чтоб вокруг туман. Эх, встретиться бы с Серегой на час пораньше, да имейся у меня диоптрический прицел! Но сейчас диоптрический бы только помешал -- уже смеркается, и "мишени" не хватает яркости.
Позавчера еще Серый перекидывался со мной в картишки и был товарищем. Как бы был. В нашей организации все понарошку. А теперь пустить пар из Серегиной башки -- это единственный способ уцелеть.
Переводчик огня у моего АК-74 стоит на одиночной стрельбе. Один патрон -- один труп с продырявленной черепной коробкой и взболтанными мозгами. Эти оболочечные пули очень вредны для ума.
Старший лейтенант Колесников, не верти же ты башкой. Нет, точка между бровей мне не нравится. Не хочу ее клевать. У самого в этом месте зачесалось, зазудело. Увы, никогда мне не стать полноценным убийцей-профессионалом. Соединю-ка взором прицел и пуговицу на Серегином нагрудном кармане. Она как раз пришита к сердцу. Металлическая пуговка поблескивает в лучах стекающего под землю солнца, а на ней пятиконечная звездочка. Некогда защищала она трусливых колдунов от злых духов, стала двести лет назад символом дяди Сэма, а затем, налившись кровью, манящей звездой коммунизма. Свел пентакль нас с Колесниковым, пентакль и разлучит.
Ну все, пора. Палец дожимает спусковой крючок. Вот пуля просвистела и ага. Вернее, пока. Пока, Сережа, потому что договорились мы по-плохому. До встречи в одном из подвалов преисподней. Передавай там привет, кому положено.