Мой приход и уход фиксировали администраторы, у которых я брал и которым сдавал ключи.
Виталий Афанасьевич ненадолго прервал общение, вытащив из кителя плоскую фляжку и разлив успокоительный яд по чашечкам, предназначенным для кофе. Я подвинул к себе закуски, оставшиеся с обеда, чтобы не поддаться алкогольному расслаблению.
-- Гриб и огурец в попе не жилец,-- предупредил генерал.
-- Ничего, пока до попы доберутся, подружатся.
Сполоснув горло, Виталий Афанасьевич вернулся к теме разговора.
-- Того, что ты, Глеб, сказал -- мало. Надо чего-нибудь еще.
-- Номер был на десятом этаже, так что потихоньку спуститься по стене я не мог при самом жгучем желании. Вы же знаете, я не скалолаз.
-- Но ты мог потихоньку прошмыгнуть мимо администратора, не тряся ключами -- это так следователи подумают, не я. Ты случаем никого в номере не имел?
Ладно, делай свое дело, гейша.
-- С десяти вечера и вплоть до ухода я в номере имел девушку. Необычной полуазиатской наружности.
-- Отлично,-- Сайко даже хлопнул в ладоши,-- это то, что нам нужно. Характерная такая запоминающаяся внешность. Администратор бы ее, конечно, не впустил, но ты вышел свою полуазиатку встречать. И что ты наплел дежурной?..
-- Показал удостоверение с внешней стороны -- дескать, на тайную беседу ко мне движется добровольный помощник.
-- Догадываюсь, Глеб, в каких позах вы проводили эту беседу. Однажды видел китайскую книжку про секс, там такие стойки у этих азиаток... А утром-то что?
-- Дал администратору четвертак, чтобы не накапал.
-- Все, у меня от сердца отлегло. Администраторы, конечно, получат по соплям -- если нет хорошей волосатой лапы, то и слететь могут. Ну, а тебе... Если бы ты ехал в токийскую или вашингтонскую резидентуру, могло бы и повредить. А поскольку ты арабист, отделаешься выговором по партийной линии за легкую моральную гнильцу.
Примерно на этом разговор с Сайко закончился, на следующий же день случилась беседа со следователем из Второго Главного Управления. Я ему изложил историю своей гостиничной ночи, к которой тот отнесся вполне благожелательно. Разборка ограничилось именно тем, что и предсказывал старый комитетчик.
А еще через несколько дней Виталий Афанасьевич, опять встреченный в институте Бореева, сообщил мне, что по подозрению в убийстве Затуллина, очень вескому подозрению, арестован Киянов.
Двое граждан, выходивших в ту полночь от Затуллина, краем глаза засекли в коридоре кого-то очень похожего на Петю Киянова. Но не это главное. И жена, и сосед по лестничной площадке видели вечером подозреваемого, направляющимся куда-то из дома в спортивном наряде. Жена-дурында даже не стала выгораживать муженька...
Сайко хмыкнул и, более того, сплюнул...
То ли не ожидала мадам Киянова подвоха в вопросах следователя, который прикинулся просто коллегой по работе, то ли решила, что ее неверный супруг навещал иных бабелей. Вдобавок, в гостиничном коридоре остались следы кроссовок, именно тех, что носил Петя. А на ручке двери -- отпечатки его пальцев. Ну и в конце концов Петр Киянов сам признался, что все-таки убил. Дескать, неведомая сила повлекла его из теплой кровати, поволокла из дома, заставила возненавидеть Затуллина и проделать все необходимое для умерщвления. Так что в ближайшее время будет судмедэкспертиза для проверки -- законный ли псих Петр Киянов или же только косит под шизу. Вообще-то похоже, что он хорошо замаскировавшийся психопат, поскольку с облегчением поведал, как в семьдесят восьмом году изменил запись в регистрационном журнале, которая касалась судьбы Елизаветы Розенштейн. Тоже по непонятной причине.
На занятиях по программированию я все делал неправильно, потому что мозги были заняты Кияновым.