" Я отчего-то умиротворился и на какое-то время стал пузырьком, простейшей клеточкой, улиткой, лягушкой, сознание ощущало лишь течения воды, странные ее запахи, а еще лучи, пробивающиеся через поверхностную корку, преломления и отражения света, бульканья, производимые какими-то подводными тварями.
Я увидел мощный столб солнечной энергии, похожий на сваю, и, как следует толкнувшись ногами, устремился к нему. Там меня встретил пучок крепких тростниковых стеблей, который вывел мое тело из чуждого подводного царства наверх, в "полынью". Я распахнул рот, и только тогда понял, сколько времени ничего не вдыхал. Легкие, наверное, уже превратились в скомканный пакет. В висках сбрендившие звонари лупили в колокола. В глазах летали какие-то фиолетовые вихри. Казалось, еще немного, и увижу знаменитый черный тоннель на тот свет, по которому редко кто возвращается назад.
-- Держитесь, дорогой товарищ майор,-- донесся противный голос Сереги. Значит, я действительно на этом свете.
Красноватая морда небескорыстного спасателя больше походила на пятно Роршаха, но я все-таки уловил смысл его следующей рекомендации: отбросить камыши и дотянуться до ближайшего хлипкого кустарника. Когда я послушался, ноги вступили в контакт хоть с зыбкой, но почвой. Еще несколько шагов, воды мне стало по колено и я добрался до желанного дерева.
Вернее, их насчитывалось там три -- крепеньких, кривеньких, глубоко и далеко распустивших корни. Трос я укрепил, а дальше уже Коля не сплоховал вместе со своей лебедкой, вытянул машину.
Когда я очутился в кабине, то сперва Серега уместно пошутил:
-- А мы уже думали, вы немножко утопли, чепчики сняли в знак загробного признания заслуг перед родиной, причем морды выражали грусть расставания. В своих поминальных речах выступающие напирали на то, что покойный за столом не чавкал, а для вытирания носа пользовался не пальцами, а платком.
Потом набросился подполковник с упреками:
-- Зачем стрелял беспричинно? Ты тут всю округу перебудил.
-- А вы бы что делали, когда б на вас уставилась здоровенная кобра? Наверное, политинформацию бы ей прочитали на арабском: дескать, давайте вместе бороться против гидры империализма, она еще противнее чем вы. Мол, да здравствует свободолюбивые рептилии, которые кусают капиталистов, желающих паразитически выдавить из них весь яд.
По насупившейся физиономии Остапенко я понял, что перегнул и переборщил, поэтому пожаловался на змею.
-- Если бы не напугала меня, а, наоборот, успокоила, тогда бы не стрелял.
Остапенко тоже решил не свирепеть.
-- Ладно, понимаю, Глеб, что ты струхнул, с кем не бывает. Ты ж человек, а не дебил какой-нибудь.
Я заметил, что Дробилин обратил внимание Сандомирского на показания каких-то датчиков и даже высказал недоумение:
-- Похоже, источник МГД-свиста где-то рядом, чуть ли не в машине, из-за этого каустика размытая.
-- Может, фонит какая-нибудь электрическая схема?
-- Вряд ли, Роберт Юрьевич... ага, почетче стало. По параболическому распределению спектра скорее напоминает группу матриц А678. Неужели они метантропные?
-- Главное, чтобы не интерферировали с теми метантропами, которых мы раздражаем своими векторами.
По ходу таинственного разговора Сандомирский с Дробилины мельком, но не сговариваясь, глянули в мою сторону, а в точке между моих глаз что-то словно откликнулось и шевельнулось. Неожиданно отреагировал и Серега:
-- Да, наверное, болотный дух вселился в товарища майора, оттого-то товарищ майор такой водяной цирк и показывал.
Мне почему-то захотелось обмыслить, какой процент глупости содержится в словах Колесникова и какова доля его прозорливости. Но пока что текучка отвлекла меня от тяжких размышлений, вредных для мозга.