-- Лиза, это твой ухажер, надо понимать? Чего ж ты отказывалась гладить его по позвоночнику?
На удивление доктор Роузнстайн откликнулась не слезами, не истерикой, а смешком.
-- Тот, прежний ухажер, которого ты отвадил, выглядел куда аппетитнее.
-- Уж нет, Сючиц и в подметки не годится Коноверу. Как этот Джоди к жизни тянется и к тебе... Пошли отсюда, пока он не ожил со словами: "а это еще все цветочки." Сжечь-то мы его все равно не сумеем, остальные же меры, боюсь, подействуют неадекватно.
Покинутую стоянку мы искали битый час, в течение которого я бережно вел американскую докторшу за плечи или за руку. Друг Хасан, поглядывая на нас, завистливо вздыхал вместо того, чтобы высматривать дорогу. Мне и в самом деле было приятно прогуляться со старой знакомой, которую благодаря мне не съели, не трахнули, не пустили на удовлетворение каких-то других надобностей. По дороге я вспомнил ту старую секс-волну, потому что сейчас она возникла снова и даже, забурлив, прошибла меня. Впервые за пять лет, между прочим. Однако сейчас в ней присутствовала и какая-то дополнительная заводка со стороны дамы, некая торопливость. Но я твердо помнил, что излишние аппетиты и "скорострельность" всегда вредят совместному времяпрепровождению, поэтому старался дышать глубже.
Наконец мы расселись на своих долгожданных местах у красноглазых остатков костра, после чего я протянул давней подружке шоколадку и бутерброд с колбаской.
-- Закуси, тем более, что мне это ничего не стоит. Все равно, харчи у другого твоего приятеля одолжены, Хулиани, Жулиани, или как там его.
Лиза неожиданно всхлипнула. Довольно горестно. Но как-то чересчур поспешно.
-- Коновер с ним что-то сделал. Джордан прошел через подземелье первым, затем мы с Тимом. В лесу Джоди дал условный знак. Тим ничего не ожидал, когда Коновер бросился на него с дерева... И просто вырвал ему горло... а потом стал хлебать кровь...
-- Фу, какой невоспитанный!-- гневно откликнулся я.
Я видел, что она уже готова зареветь -- с истерикой, с подвываниями. Поэтому коснулся ее спины. И опять эта проклятая волна -- стоило почувствовать ладонью Лизину кожу и хрупенькие позвонки. Я постарался отогнать все лишнее, заводное и настроиться на нежность и сочувствие.
-- Но ты с Коновером, можно сказать, сама управилась. Ничего себе дамочка. Минимум полчаса с чудищем сражалась практически на равных. Десять раундов без ринга и рефери. Да, точно,-- у тебя с ним была крепкая ничья... Кстати, скажи, словно врач Беляничкова в передаче "Здоровье", почему таким крепким оказался ваш психованный ирландец? Как он нынче устроен? Отчего так старался твой пациент? Тебе ведь хватило времени его поразглядывать.
Голос доктора Розенштейн сразу перестал дрожать и насытился профессиональными обертонами. Прозвучал почти отчет.
-- Внутри него циркулирует не кровь, а зеленая гемолимфа -похоже, кислород переносится соединениями меди, а не железа. Обращение гемолимфы производится с помощью волнообразных движений подкожной мускулатуры. Температура тела пониженная -очевидно, метаболизм сильно изменился, и в холодное время Коновер должен впадать в оцепенение или спячку.
-- Желательно вместе с дамочкой,-- неуклюже пошутил я.
Все натянуто хохотнули, а потом улеглись. Лиза посередке, а по бокам, так сказать, кавалеры и паладины, христиане и сарацины.
Утром получилось узнать поточнее, на что похожа гемолимфа. Лиза была в ней испачкана, но особенно я представлял своей персоной какое-то мерзкое отродье.
-- Мне надо срочно умыться и переодеться,-- заявила миссис Роузнстайн.-- Такое впечатление, будто кто-то долго и упорно испражнялся на меня с высокого потолка.
-- Наверное, ручеек в этой водянистой местности обнаружится быстро, а вот авоська с твоими чистыми вещичками вряд ли бросится в глаза.