- смутился племянничек, но я была неумолима.
- И без "блин"! А "ганфайтер" - это по-английски. Точнее, по-американски, так на Диком Западе стрелков Называли. Вестерны смотрели?
По виду дуба стало ясно, что слово "вестерн" тоже нуждается в переводе.
-Ладно, слушаем...
"... Только боженька у них живой. Понятливый бог. Он им и разрешает. Как чего? "Мокруху", бля, разрешает, со "стволами" ходить разрешает. А вот как, это уж вы сами, гражданин начальник, выясняйте. Может, жертвы особые, а может, просто боженька в законе. Да не знаю, какие жертвы! Не знаю! Кровь, говорят, нужна. Кровью этой их бог Первач-псам глаза вроде как замазывает. А не знаю кто; говорят, и все. И чья кровь, не знаю! Все, гражданин начальник, чего ведал, все как на духу! А мочить - западло, так что не я это, и кошка не моя!.. И вообще, по сторонам хранители мои, избавители от всяких властей и их мудростей, от всяких чинов и их подчинов, от всех мундиров и их командиров..."
- Дальше неинтересно. Эра Игнатьевна, - не став слушать заговор на "ментовские козни", известный всякому блатному, дуб выключил магнитофон. Отхлебнул чай, вновь скривился. - И как вы такое пьете, блин!..
- Зажигалку! - потребовала я и, получив требуемое, щелкнула кремнем. - А теперь - язык. Вытягивайте, вытягивайте!
Господин Изюмский покосился на лиловый огонек и на всякий случай отодвинулся подальше. Я встала, взяла охломона за ухо:
- Еще раз услышу - точно язык спалю. Или отрежу - по вашему выбору. Если не воспринимаете меня как женщину, воспринимайте как старшего по должности.
Ухо дрогнуло, и я еле удержалась от продолжения экзекуции.
- Уже и сказать нельзя! - пробурчал Изюмский. - Женщину... А вы меня, б... То есть вы меня разве как мужчину воспринимаете?
От такой наглости я настолько оторопела, что даже не стала отвечать. Мужчина Изюмский!
Я пододвинула к себе магнитофон, но дуб покачал головой:
- Говорю ведь, нет там больше ни... ничего! Там дальше про собак каких-то. Не Святого Георгия, обычных...
Собак! "Кровь, говорят, нужна. Кровью этой их бог Первач-псам глаза вроде как замазывает... И чья кровь, не знаю!"
Не знает?!
"...Ну, подтверждаю. Так точно, двенадцать собак. И двор мой, и клетки мои, и собаки. Да только вы мне, гражданин начальник, ничего не пришьете! Собаки бродячие, так что отловил я их даже с пользой. А то бегают, народ зазря кусают! А на кой они мне, это, извините, мой личный интерес! Одну продам, другую подарю..."
То-то в городе собаку не встретишь! Один дюжину поймал, другой - две. Собаки... А люди? Бомжи с вокзала?
- Володя, где сейчас этот тип?
- Этот? - Дуб потер ухо, обиженно вздохнул. - Как по делу, так сразу "Володя"! Помер он. В камере на помочах повесился. Я так, Эра Игнатьевна, смекаю: ребята из угро его прижали, вот он и решил на Капустняка свалить. Капустняка ведь мертвым считали! А не вышло!
Не вышло. Услышали - и помогли приспособить помочи. То ли сам Панченко, то ли кто-то из его "ганфайтеров".
- Я, Эра Игнатьевна, эту, ну, версию придумал.
Я чуть было не переспросила по поводу глагола, но сдержалась. А вдруг и вправду придумал? Великое чудо Маниту - мыслящее древо. Quercus sapiens.
- Панченко, который Капустняк, он все эти годы не светился особо. Мы-то знали, но доказать ни черта не могли. А месяцев восемь назад... вот...
Дуб порылся в папке и вынул ксерокопию статьи. Бог мой, на английском!
- Его это... ФБР засекло. Один пи... то есть тип согласился дать показания. Короче, в Штаты ему путь заказали, и в Израиль тоже, и во Францию. А потом и у нас на него материал появился. Говорят, "Тамбовцы" подкинули.
- ...И Панченко решил инсценировать собственную гибель, - кивнула я. Логично, если бы не два "но". Его смерть подтвердил Интерпол, ас этой конторой даже "железнодорожникам" не сладить.