Они просто не существуют!
Джиндибел жестко осклабился, что никак нельзя было назвать улыбкой, и резко произнес:
– Физически хэмиш все же существуют. Это человеческие существа и они играют свою роль в плане Селдона. В своей непрямой защите Второго Основания они играют ключевую роль. Я хочу отделить себя от бесчеловечности Оратора Деларме и надеюсь, что ее замечание останется в записи и будет рассматриваться в дальнейшем как очевидность ее возможной непригодности к положению Оратора. Согласен ли Совет с невероятным замечанием Оратора и не лишит ли он меня моего свидетеля?
– Вызывайте вашего свидетеля, Оратор, – сказал Первый Оратор. Губы Джиндибела расслабились, лицо приняло обычное бесстрастное выражение. Его мозг был насторожен и загорожен, но за этим защитным барьером он чувствовал, что опасность миновала, и он победил.
Сара Нови выглядела скованно. Глаза ее были широко раскрыты, нижняя губа слегка дрожала. Руки сжимались и разжимались, грудь поднималась учащенно.
Волосы были зачесаны назад и собраны в узел. Загорелое лицо время от времени подергивалось. Руки мяли складки длинной юбки. Она торопливо оглядела стол – от Оратора к Оратору. Глаза ее расширились от страха.
Они тоже рассматривали ее с разной степенью презрения и неловкости. Деларме смотрела поверх Нови, словно вообще не замечая ее.
Джиндибел осторожно прикоснулся к коре мозга Нови, успокаивая и расслабляя.
Он мог бы добиться того же, погладив руками Нови или похлопав ее по щекам, но здесь, в данных обстоятельствах, это было, конечно, недопустимо.
Он сказал:
– Первый Оратор, я сознательно притупляю знания этой женщины, так что ее свидетельство не будет искажено страхом. Не хотите ли вы все присоединиться ко мне и понаблюдать за моей работой?
Нови в ужасе оглянулась на Джиндибела, услышав его голос. Он понимал, что она еще никогда не слышала, как говорят между собой члены Второго Основания высокого ранга; она никогда не испытывала этой странной комбинации звука, тона, выражения и мысли. Но ужас ее исчез так же быстро, как и возник, когда Джиндибел погладил ее мозг. Ее лицо стало безмятежным.
– Позади тебя кресло, Нови, – сказал Джиндибел. – Присядь, пожалуйста.
Нови сделала неловкий реверанс и напряженно села.
Она говорила вполне ясно, но Джиндибел заставлял ее повторять, когда ее произношение становилось очень уж грубым. И, поскольку он держал официальную речь, из уважения к Совету повторял для нее свои вопросы.
Столкновение между Джиндибелом и Референтом было описано спокойно и точно.
– Ты сама все это видела, Нови? – спросил Джиндибел.
– Нет, Мастер, иначе я раньше прекратила бы это. Референт хороший парень, но головой не быстрый.
– Но ты описала все. Как ты могла это сделать, если не видела всего?
– Референт мне рассказал потом на мои вопросы. Ему было стыдно.
– Стыдно? Ты не знаешь, вел ли он себя таким образом когда-нибудь раньше?
– Референт? Не-а, Мастер. Он быть мягкий, хотя и большой. Он не быть драчун, и он бояться грамотеев. Он часто говорить – они могучие и обладают властью.
– Почему же он не чувствовал этого, когда встретил меня?
– Это было странно. Я этого не понимать – Она покачала головой. – Он быть не в себе. Я сказать ему: «Ты тупоголовый, быть ли твое дело – нападать на грамотея?», и он сказать. «Я не знать, как это случилось. Я словно стоять в стороне и смотреть на не-я» Оратор Чинг перебил.
– Первый Оратор, какую цену имеет сообщение этой женщины о том, что ей сказал мужчина? Разве сам мужчина не пригоден для допроса?
– Пригоден, – согласился Джиндибел. – Если Совет желает, в дополнение к свидетельству этой женщины услышать более очевидное, я готов вызвать этого Референта, моего недавнего противника. Если нет – Совет может прямо судить, когда я закончу с этой свидетельницей.