Джиндибел поинтересовался, стараясь скрыть волнение:
– Надеюсь, вы не голосовали за обвинение?
– Нет, но я оказался в одиночестве. Все остальные проголосовали единогласно – десять против одного – за обвинение. Вы знаете, что для импичмента требуется восемь голосов, включая Первого Оратора, или десять – без него.
– Но я не присутствовал.
– Вы и не могли присутствовать.
– Я мог бы защищаться.
– Не на этой стадии. Прецедентов было мало, но они ясны. Ваша защита будет на суде, который состоится, естественно, как можно скорее.
Джиндибел опустил голову и задумался. Затем он сказал.
– Это не очень огорчает меня, Первый Оратор. Я думаю, ваш первоначальный инстинкт был верным. Дело Тревиза превыше всего. Я не могу просить об отсрочке суда на основании этого?
Первый Оратор поднял руку.
– Я не осуждаю вас за то, что вы не поняли ситуацию, Оратор. Импичмент – явление столь редкое, что я сам был вынужден просмотреть законные процедуры. Ничто не предшествует суду. Мы вынуждены идти прямо в суд, отложив все остальные дела.
Джиндибел уперся кулаками в стол и наклонился к Первому Оратору.
– Вы это всерьез?
– Таков закон.
– Закон не может быть поставлен на пути явной, существующей опасности.
– Для Совета, Оратор Джиндибел, явная и существующая опасность – вы. Нет, послушайте меня. Закон, обосновывающий это, опирается на убеждение, что нет ничего более важного, чем возможность коррупции или злоупотребления властью со стороны Оратора.
– Но я не виновен ни в том, ни в другом, Первый Оратор, и вы это знаете.
Это дело – личная месть со стороны Оратора Деларме. Если и есть злоупотребления властью, то только с ее стороны. Мое преступление в том, что я никогда не искал популярности – это я признаю – и мало обращал внимания на дураков, которые достаточно стары, чтобы выжить из ума, но достаточно молоды, чтобы иметь власть.
– Вроде меня, Оратор?
Джиндибел вздохнул.
– Ну вот, опять я сказал не то. Я не имел в виду вас, Первый Оратор. Ладно, пусть будет немедленно. Хоть завтра. Даже лучше – сегодня вечером.
Освободимся от него и перейдем к делу Тревиза. Мы не имеем права ждать.
– Оратор Джиндибел, мне кажется, что вы не до конца поняли ситуацию. Перед нами обвинение, а нас только двое. Убедить никого не удастся. В любом случае вы будите осуждены! И тогда вы уже не будете членом Совета и ничего более не скажете в общественной политике. Вы, в сущности, даже не сможете голосовать на ежегодном собрании Ассамблеи.
– И вы ничего не сделаете, чтобы предотвратить это?
– Я не могу. Я буду провален единогласно, и тогда мне останется только уйти в отставку, что, я думаю, порадует Ораторов.
– И Первым Оратором станет Деларме?
– Это более чем вероятно.
– Но этого нельзя допустить!
– Поэтому я буду голосовать за ваше осуждение.
Джиндибел глубоко вздохнул.
– Все равно, я требую немедленного суда!
– Вам нужно время, чтобы подготовить свою защиту.
– Какую защиту? Они ведь не станут ничего слушать. Немедленный суд!
– Совету нужно время, чтобы подготовить свою защиту и свое дело.
– Дела у них нет, да они его и не хотят. Они уже осудили меня в своих мыслях, больше ничего не требуется. В сущности, они скорее осудят меня завтра, чем послезавтра, и сегодня вечером скорее, чем завтра. Предложите им это.
Первый Оратор встал. Они смотрели друг на друга через стол Шандисс спросил:
– Почему вы так торопитесь?
– Дело Тревиза не может ждать.
– Когда вы будете осуждены, я останусь беспомощным против объединившегося Совета, что мы можем сделать? Джиндибел громко прошептал:
– Не бойтесь! Несмотря ни на что, я не буду осужден!
Гиперпространство
– Вы готовы, Янов? – спросил Тревиз. Пилорат поднял голову от книги.
– Вы имеете в виду – к прыжку, дружище?
– Да.