Говорите что угодно, только удержите их, – Кодил сделал паузу, вглядываясь в застывшее лицо Тубинга, затем продолжил, – В сущности, это все. Насколько мне известно, ни один корабль не приземлится ни на одной планете Сейшл-Союза и не проникнет ни в одну точку реального пространства, принадлежащего этому Союзу. Однако любой корабль Сейшл, который попытается бросить нам вызов вне территории Союза – иначе говоря, на территории Основания – будет превращен в пыль. Это вы тоже хорошенько втолкуйте сейшльцам, и пусть они сидят тихо.
Если вы потерпите неудачу, вас призовут к ответу. Вы долгое время имели легкую работу, Тубинг, но сейчас у нас трудное время, и следующие несколько дней решат все. Если вы измените нам – для вас не будет безопасного места во всей Галактике.
В лице Кодила не было ни благодушия, ни дружелюбия, когда контакт прервался.
Тубинг, раскрыв рот, смотрел на то место, где только что находилось изображение Кодила.
Голан Тревиз вцепился себе в волосы, как бы пытаясь определить состояние своего разума. Он спросил Пилората:
– Каково ваше душевное состояние?
– Душевное состояние? – озадаченно переспросил Пилорат.
– Ну, да. Нас взяли вместе с кораблем под контроль и неуклонно тащат к планете, о которой мы ничего не знаем. Вы не впадаете в панику?
Длинное лицо Пилората оставалось меланхоличным.
– Нет, – сказал он, – но и не радуюсь. Я несколько растерян, но отнюдь не паникую.
– Я тоже нет. Не странно ли это? Почему мы не встревожены?
– Мы ведь ожидали чего-то такого, Голан. Чего-то вроде этого.
Тревиз повернулся к экрану. Тот был четко сфокусирован на космической станции. Теперь изображение стало шире – значит, они подошли ближе.
Тревизу казалось, что в изображении станции нет ничего впечатляющего. Не было ничего, что говорило бы о сверхзнании. Она, пожалуй, казалась даже чуточку примитивной, но корабль держала крепко.
– Я бесстрастно проанализировал свои чувства, Янов, – сказал он. – Никогда не считал себя трусом, был уверен, что смогу хорошо держаться в сложной ситуации, но теперь думаю, что переоценил себя. Я должен был бы метаться туда-сюда и потеть. Пусть мы ожидали чего-то, но не беспомощности смерти!
– Я не совсем согласен с вами в выводах, Голан, – возразил Пилорат. – Если обитатели Геи смогли захватить корабль на таком расстоянии, что им стоит убить нас на расстоянии! Если мы все еще живы…
– Но нельзя сказать, что мы в полной безопасности. Мы слишком спокойны. Я думаю, нас успокоили.
– Зачем?
– Чтобы сохранить нас в хорошей ментальности, я думаю. Возможно, они хотят допросить нас. Ну, а после этого, могут и убить.
– Если они достаточно рациональны, чтобы допрашивать нас, у них хватит рациональности не убивать нас без причины.
Тревиз откинулся на спинку кресла и положил ноги на стол, там, где его рука обычно опускалась на пульт компьютера.
– Они могут оказаться достаточно изобретательными, чтобы придумать причины.
Однако если они и касались нашего мозга, то очень деликатно. Будь это Мул, он заставил бы нас ликовать, каждая клеточка нашего тела кричала бы от радости, что мы подходим туда. – Он показал на космическую станцию. – Вы не чувствуете радости, Янов?
– Определенно, нет.
– Вы видите, я все еще в состоянии рассуждать разумно. Очень странно! Но так ли это? Может, я в панике, расстроен, безумен, и мне только кажется, что я рассуждаю холодно, логично и разумно?
Пилорат пожал плечами:
– По-моему, вы в здравом уме. Возможно, я тоже не в своем уме и у нас одинаковые иллюзии. Но такая аргументация никуда не ведет. Все человечество могло бы впасть в общее безумие и в общее заблуждение, живя в общем хаосе.
Это нельзя доказать, но у нас нет иного выбора, придется доверять чувствам.
Я и сам кое о чем поразмыслил.