А если так много миров с людьми, разве некоторые люди там не могут быть учеными? Кроме ученых в нашем мире, я хочу сказать.
– Нет.
– А если есть?
– Они не могут быть так же сильны, как я.
– А если они внезапно нападут на вас, прежде чем вы об этом узнаете?
– Они не могут этого сделать. Если любой иноземный ученый станет приближаться, я об этом узнаю. Узнаю задолго до того, как он сможет повредить мне.
– Вы можете убежать?
– Бежать нет необходимости. Но, – предупредил он возражения, – скоро я буду на другом конце Галактики, на другом корабле, самом лучшем, и на нем меня никто не догонит.
– Они не могут изменить ваши мысли, заставить остановиться?
– Нет.
– А кто-нибудь мог бы? Ведь вы не единственный.
– Как только они появятся, я уже буду заранее знать и скроюсь. Весь наш ученый мир повернется против них, им не выстоять. Они должны знать, что не смогут повредить мне. В сущности, они не хотят, чтобы я догадывался о их существовании, но я все равно узнаю.
– Потому что вы лучше их? – спросила Нови, и ее лицо засияло от восхищения.
Джиндибелу стало удивительно приятно. Общение с ней становилось радостью из-за ее природного ума и сообразительности. Сладкоголосое чудовище – Оратор Деларме оказала ему хорошую услугу, заставив взять с собой фермершу-хэмиш.
– Нет, Нови, не потому, что я лучше, хотя я и в самом деле лучше, а потому, что со мной ты…
– Я?!
– Именно, Нови. Ты догадывалась об этом?
– Нет, Мастер. Но что я могу сделать?
– Все дело в твоем мозге. – Он тут же поднял руку. – Я не читаю твои мысли. Я просто вижу контур твоего мозга, невероятно гладкий контур.
Он поднес руку ко лбу девушки.
– Из-за того, что я неученая, Мастер? Из-за того, что я глупая?
– Нет, дорогая, – он сам не заметил, как слово сорвалось с губ. – Потому что ты честная и на тебе нет никакой вины; потому что ты правдива и говоришь, что думаешь; потому что у тебя горячее сердце… и тому подобное… Если другой ученый пошлет что-то, чтобы коснуться нашего мозга – твоего и моего, прикосновение будет тут же заметно на гладкой поверхности твоего. И я узнаю об этом даже раньше, чем почувствую прикосновение к своему собственному. У меня будет время отразить его.
Возникла долгая пауза. Джиндибел понял, что в глазах Нови не только счастье, но еще радость и гордость. Затем она тихо спросила:
– Из-за этого вы и взяли меня с собой?
Джиндибел кивнул.
– Да, это была основная причина.
Ее голос опустился до шепота.
– Как я могу помочь, если это возможно, Мастер?
– Оставайся спокойной. Не бойся. А главное – оставайся собой.
– Я останусь такой, какая есть. И я встану между вами и опасностью, как я сделала это в случае с Референтом.
Она вышла. Джиндибел глядел ей вслед. Просто удивительно, как много в ней заложено. Как могло это простое создание вмещать в себе такую сложность?
Под гладкой структурой ее мозга таится могучий разум, понимание и мужество.
Чего еще можно было бы желать?..
Он представил себе Сару Нови, которая не была ни Оратором, ни даже членом Второго Основания, необразованную, даже невоспитанную, но игравшую жизненно важную роль в назревающей драме.
– Один прыжок, – пробормотал Тревиз, – и готово.
– Гея? – спросил Пилорат, заглядывая через плечо Тревиза на экран.
– Солнце Геи, – отозвался Тревиз. – Назовем его, если хотите, Гея-С, чтобы избежать недоразумения. Галоктографы делают так иногда.
– А где же сама Гея? Или мы назовем ее Гея-П, то есть планета?
– Для планеты достаточно названия – Гея. Но мы пока не можем ее видеть.
Увидеть планету труднее, чем звезду, а мы еще в ста микропарсеках от Геи-С.
Пока видно только, что это звезда, хотя и очень яркая. Мы недостаточно близко к ней, чтобы увидеть ее диск. И не надо таращиться на нее, Янов, – она достаточно яркая, чтобы повредить сетчатку.