– Вот в чем вопрос.
Может быть, так оно и было, но Алисе это совсем не понравилось.
– Как они любят спорить, эти зверюшки! – подумала она. – С ума сведут своими разговорами!
Лягушонок, видно, решил, что сейчас самое время повторить свои замечания с небольшими вариациями.
– Так и буду здесь сидеть, – сказал он, – день за днем, месяц за месяцем…
– Что же мне делать? – спросила Алиса.
– Что хочешь, – ответил Лягушонок и засвистал.
– Нечего с ним разговаривать, – с досадой подумала Алиса. – Он такой глупый!
Она толкнула дверь и вошла.
В просторной кухне дым стоял столбом; посредине на колченогом табурете сидела Герцогиня [53] и качала младенца; кухарка у печи склонилась над огромным котлом, до краев наполненным супом.
– В этом супе слишком много перцу! – подумала Алиса. Она расчихалась и никак не могла остановиться.
Во всяком случае в воздухе перцу было слишком много. Даже Герцогиня время от времени чихала, а младенец чихал и визжал без передышки. Только кухарка не чихала, да еще – огромный кот, что сидел у печи и улыбался до ушей.
– Скажите, пожалуйста, почему ваш кот так улыбается? – спросила Алиса робко. Она не знала, хорошо ли ей заговорить первой, но не могла удержаться.
– Потому, – сказала Герцогиня. – Это чеширский кот – вот почему! [55] Ах ты поросенок!
Последние слова она произнесла с такой яростью, что Алиса прямо подпрыгнула. Но она тут же поняла, что это относится не к ней, а к младенцу, и с решимостью продолжала:
– Я и не знала, что чеширские коты всегда улыбаются. По правде говоря, я вообще не знала, что котыумеют улыбаться.
– Умеют, – отвечала Герцогиня. – И почти все улыбаются.
– Я ни одного такого кота не видала, – учтиво заметила Алиса, очень довольная, что беседа идет так хорошо.
– Ты многого не видала, – отрезала Герцогиня. – Это уж точно!
Алисе совсем не понравился ее тон, и она подумала, что лучше бы перевести разговор на что-нибудь другое. Пока она размышляла, о чем бы ей еще поговорить, кухарка сняла котел с печи и, не тратя попусту слов, принялась швырять все, что попадало ей под руку, в Герцогиню и младенца: совок, кочерга, щипцы для угля полетели им в головы; за ними последовали чашки, тарелки и блюдца. Но Герцогиня и бровью не повела, хоть кое-что в нее и попало; а младенец и раньше так заливался, что невозможно было понять, больно ему или нет.
– Осторожней,прошу вас, – закричала Алиса, подскочив от страха. -
– Ой, прямо в нос! Бедный носик!
(В эту минуту прямо мимо младенца пролетело огромное блюдо и чуть не отхватило ему нос.)
– Если бы кое-кто не совался в чужие дела, – хрипло проворчала Герцогиня, – земля бы вертелась быстрее!
– Ничегохорошего из этого бы не вышло, – сказала Алиса, радуясь случаю показать свои знания. – Только представьте себе, что бы сталось с днем и ночью. Ведь земля совершает оборот за двадцать четыре часа…
– Оборот? – повторила Герцогиня задумчиво.
И, повернувшись к кухарке, прибавила:
– Возьми-ка ее в оборот! Для начала оттяпай ей голову!
Алиса с тревогой взглянула на кухарку, но та не обратила на этот намек никакого внимания и продолжала мешать свой суп.
– Кажется, за двадцать четыре, – продолжала задумчиво Алиса, – а может, за двенадцать?
– Оставьменя в покое, – сказала Герцогиня. – С числами я никогда не ладила!
Она запела колыбельную и принялась качать младенца, яростно встряхивая его в конце каждого куплета.
Лупите своего сынка
За то, что он чихает.
Он дразнит вас наверняка,
Нарочно раздражает![56]
Припев
(Его подхватили младенец и кухарка)
Гав! Гав! Гав!
Герцогиня запела второй куплет. Она подбрасывала младенца к потолку и ловила его, а тот так визжал, что Алиса едва разбирала слова.