Красный фонарь держал в руке товарищ Обыкновеннов. Он был в каком‑то дождевике, хотя осадков не предполагалось, наверное, в течение тысячи лет, с капюшоном, натянутым на велюровую шляпу.
Рядом стоял Иван. Оба молчали. Лишь товарищ пришелец иногда приподнимал руку с фонарем, словно пытался что‑то рассмотреть в темноте, остающейся за хвостом поезда. А сам тамбур был открытым, как в товарных вагонах. И жары здесь не чувствовалось, так как ветер, создаваемый самим фирменным поездом, завихрялся и кружился именно в тамбуре, вернее, смотровой площадке последнего вагона.
Я с минуту постоял молча. Они на меня и внимания не обратили. Тогда я тронул Ивана за плечо, а товарищу Обыкновеннову сказал:
– Извините.
Иван оглянулся, а пришелец продолжал пристально всматриваться во тьму, словно там действительно можно было что‑то рассмотреть.
– А, Артем, – виновато сказал Иван. – Здесь вот я. Связь по проводам установили. Одностороннюю, правда… Но, может, там догадаются… Поговорили немного…
– Это хорошо, – сказал я. – Это прекрасно.
– Ну а что там у вас нового?
– Валерий Михайлович вернулся, – начал я.
– Ишь ты! – удивился Иван. – Валерий Михайлович…
Я вкратце рассказал ему, что произошло в нашем купе. Он слушал внимательно, только иногда быстро оглядывался на убегающее и едва различимое в свете фонаря полотно железной дороги.
– Так что гипотеза о том, что нашим поездом играет мальчик Володя, отпадает. Тут что‑то другое…
– Да. Тут что‑то другое, – согласился Иван.
– Ты разве догадывался об этом? – удивился я.
– Не то чтобы догадывался. В игрушку эту я верил, только казалось, что здесь и еще что‑то. Словом, что здесь не один фактор, не одна причина, а две или даже больше.
– Артемий, – вдруг обратился ко мне товарищ Обыкновеннов. Лицо его было печально. Горестные складки залегли возле рта. – Вы, Артемий, ведь не верите в пришельцев?
– Да как вам сказать… – растерялся я. – Раньше не верил. Прецедента не было. А теперь…
– А в сказки? – перебил он меня. Какая‑то боль чувствовалась в его вопросе.
– В сказки? – переспросил я.
– Я ведь вот что имею в виду… Иванушка, Емелюшка. Дурачки они. Это в ваших сказках. А смысл этого дурачества? В сказках они вам симпатичны? Симпатичны. Знаю. Почему же в реальной действительности у них ничего не получилось, а в сказках – будьте любезны? Чего‑то мы не учли в нашей просветительской миссии. Я вот в диссертации своей пытаюсь выяснить связь космических пришельцев с героями сказок. Сюжетно они идентичны, а в смысловом значении огромная разница. Тут какая‑то тонкость, нюанс. Ведь рядом, на виду лежит, а ускользает. Сколько столетий бьюсь.
– Что ж тут непонятного, – сказал я. – Сказочные Иванушки были нужны людям.
– А разве настоящие Ива Нушки не были нужны?
– Они не были настоящими. Настоящими были те, которые в сказках. Люди так хотели. Понимаете, товарищ Обыкновеннов, они так хотели. Один хотел, сто, миллион. И получился обкатанный мечтами людей, отшлифованный их желаниями реальный образ, который для них непременно, необходимо и обязательно существовал.
– Надо подумать, – задумчиво пробормотал пришелец. – Если вы правы, то опять главу или две переписывать.
– Не огорчайтесь, – попросил я.
– Вам прислать кого‑нибудь, чтобы не так скучно было? – спросил Иван.
– Будьте любезны.
Мы с Иваном двинулись в обратный путь.