И лишь миг неизвестного отделял меня от этого.
– Не нужна нам ваша помощь! – сердито сказал Валерка.
Сердиться в данной ситуации казалось мне ребячеством. На что тут сердиться? Конечно, Валерка, справедливый Валерка не допустит, чтобы какой‑то там Семен, которого он не уважает, смел ему помогать. Но Валерке еще только двадцать. Учиться он умеет, строить свинарники, пинать мяч и бегать кросс на три тысячи метров – тоже. Он просто уверен в себе. Он еще не знает, что такая всеобщая уверенность невозможна. Но вот сомнений он еще не испытал, разве что в случае с Ингой. Так ведь это и потрясло его до глубины души!
Студенты единодушно поддержали своего вожака. Они представляли собой организованную единицу и не прочь были схватиться с неизвестным врукопашную. Я и завидовал им, и боялся их прямолинейных действий.
– Нет уж ты, милый, если науку знаешь, то верни поезд‑то по назначению, – попросил начальник фирменного поезда.
Я молчал. Я еще почему‑то молчал. Для чего я молчал? Разве мог я молчать, ведь я ничего‑ничего не знал. Я даже не знал, сколько нам осталось: минуты или сутки.
Молчал и Степан Матвеевич. Ну он‑то, впрочем, будет жить еще в других реальностях. Он же практически бессмертен, подумал я и тут же устыдился своих мыслей. В чем это я чуть было не заподозрил столько выстрадавшего Степана Матвеевича? Да. И его гигантский опыт оказался бесполезным в нашем удивительном, страшном, невозможном фирменном поезде «Фомич».
Писатель Федор кашлянул и сказал:
– Можно, так сказать… – И не договорил.
– Ну, я вижу, тут большинство, – усмехнулся Семен, лениво встал, нахально потянулся, правда, никого не задев при этом. – Пойду я. С женой поговорю. Со своей женой, – подчеркнул он.
И я посторонился. Вот ведь поддать ему надо было, женщину, жену его спасти, а я отступил. Но с другой стороны… Из‑за чего мне было бить его? Какое право я имел спасать Тосю? Просила она меня об этом? Да и хочет ли она такого спасения? Что я ей взамен предложу? Даже кто она, я и то не знаю. Научный ли работник или домохозяйка? Спасу я ее, а она потом уборщицей работать будет. Да и где? Жить где? Ну, душа там и прочее. Да только надо ли? Одну душу перестроить! Так ведь из‑за этого может не счастье, а зло получиться!
Семен пошел по коридору.
Вот если Тося крикнет, вырываться начнет, просить… И всегда так, только тогда, когда нарыв лопается дерьмом, но не раньше – упаси бог, чуть раньше. Ведь и ошибиться можно. Страшно ошибиться.
Степан Матвеевич посмотрел на него дико. О чем это глаголет неудавшийся писатель?
Я предупредил его нелепый отказ. Я ведь знал Федора лучше, чем Степан Матвеевич, хотя тоже не очень хорошо.
– Подождите, – сказал я. – У вас, Федор, что, действительно все так и происходит с рассказами, как вы утверждаете?
– Совершенно так. Написал я как‑то, что некий М.И.Галкин попал под такси, которое сам и пытался остановить. Потом мои друзья на работе рассказывают, что в соседнем отделе некий старший научный сотрудник М.И.Галкин действительно попал при таких именно обстоятельствах под такси и лежит теперь в больнице с двумя переломами. Да и многое другое еще было. Я ведь рассказы, в которых с людьми происходит что‑нибудь неприятное, перестал писать. Только хэппи‑энд, так сказать. Да вот и про Валерия Михайловича… Вы вот, Артемий, читали… Все так и было. Сам Валерий Михайлович признал. Вплоть до фамилий, имен и количества костюмов. Вы поверьте мне, поверьте. Я быстро напишу, минут за десять. Только добровольцы нужны, потому что это с ними действительно произойдет.