У будки пофыркивал автокран, на стреле крана медленно покачивался и поворачивался подвешенный на тросах жестяной домик без окон. Не в кабине автокрана, а в какой-то небольшой будочке, там, где должен быть кузов, сидел Жорин папа и нетерпеливо выглядывал в окошко. Ждал сигнала, чтоб повернуть куда следует стрелу.
Задом к крану стоял грузовик с опущенными бортами. Наверное, он и привёз этот коричневый жестяной домик. Немного поодаль, в сторонке – коротенький «Москвич». К «Москвичу» прислонился девятиклассник Женя Гаркавый с лопатой.
– Что здесь такое? – торопливо спрашиваю у него.
Женя преспокойно чистит ногти.
– Мы свой гараж перевезли.
Под висящим гаражом расчищена площадка – рядом с электрической будкой. Под стрелой крана с надписью «Не стой под грузом!» стоят и спорят Иван Иванович Дервоед и Женин отец – невысокий, всё лицо в шрамах.
– Я первым облюбовал это место для своего гаража! – тычет в землю палкой с набалдашником профессор.
– Зачем вам место для гаража, если машины нет? – Женин отец не смотрит на Дервоеда, а смотрит вверх и разворачивает подвешенный домик-гараж.
– Нет теперь, так будет в четверг! Две даже будут! И вы не имеете права…
– И право имею, и разрешение из горсовета. Отойдите, милый человек, не нарушайте правил безопасности! – указал Женин папа на надпись на стреле. – Давай! – скомандовал Жориному отцу.
Гараж закачался, начал опускаться на землю.
– И вы тоже думаете здесь свой гараж ставить? – тихо и с укором говорит Ивану Ивановичу дядя Левон. – Надо, чтобы во дворе побольше зелёная зона была. А тут вон… – обвёл он широким жестом сарайчики-гаражи. – И куда только горсовет смотрит, домоуправление? Надо жаловаться, весь двор заняли…
– Я сам буду жаловаться в домоуправление! – пристукнул палкой Иван Иванович.
– Дядя Дервоед, а вы сказали: «Чур, моё!»? – сунул я нос в разговор взрослых.
– Брысь! – замахнулся на меня профессор.
Кто-то засмеялся. Сразу заговорили несколько человек.
Но о чём шёл разговор, я не знаю.
Появилась внезапно бабушка, вытащила меня за рукав из толпы.
– Умываться надо, есть надо, а он ворон считает!
Бабушка почти бегом тянула меня. Если б я мог оторваться от земли, полетел бы, как планер. И зачем так спешить?
Мне совсем не хотелось домой. Во дворе так интересно!
Да разве может хотеться домой, если надо отдавать записку от Марии Сергеевны, учительницы. Будет родительское собрание в шесть часов. А ещё в записке приписано снизу: «Поговорим и о поведении вашего Жени». Я всё разобрал, всё прочитал – потом уже, когда из школы выскочил. А сначала стоял, зажав записку в кулаке, и слушал, как стыдила меня учительница. Что я такой и сякой и что она будто бы не верит, что я этакий…
«Поговорим о поведении…» А что я плохого сделал, чтобы говорить о моём поведении на родительском собрании? Ну, не писал на первом уроке, рассказывал соседу, что вступил в «Артек». А он: «Куда, куда ты поступил?!» И тут я опомнился и шепчу: «Нигде, никогда, никому и ни за что…» Четыре «ни». Он вытаращил глаза, покрутил пальцем у моего виска, а учительница пересадила меня к Зине Изотовой с Надречной улицы.
На втором уроке я никому не мешал, сидел тихо-тихо, как мышь. Правда, я не писал и не слушал, о чём говорила учительница, и опять попался. Я думал о том, чем бы на перемене удивить Жору и товарищей, чтобы и в классе все поверили в мой чудесный дар отгадчика.
И за это – «поговорим о поведении»?
Бабушка сначала взяла записку, а потом взялась за сердце.
– О, боже! Что ты там натворил? Ой, да ведь я уже опаздываю на собрание!.. – засуетилась она. – А Марина из садика не приведена, не накормлена.