Отец, искалеченный в результате нелепейшего несчастного случая в одной из коммуникационных труб и изгнанный правительством на пенсию еще до рождения Батты.
Мать, чье сердце словно из чистого золота, но чей мозг не способен обдумывать одну проблему больше трех минут.
Плюс братья и сестры, которые, родившись в хаосе и отчаянии их безумной конурки, наверняка сбились бы с пути истинного, не реши Батта (пусть даже незаметно для себя самой) заменить младшим отпрыскам, родителям и себе самой мать и отца.
Сразу после школы домой, никаких тебе встреч с друзьями и подружками, никаких шалостей в бесконечных коридорах Капитолия, где так любили развлекаться дети выходцев из среднего класса - любой другой на месте Батты взбунтовался бы. Но Батта покорно шла после школы домой, убиралась, мыла, готовила обед, разговаривала с матерью (вернее, больше слушала ее), помогала другим детишкам разрешить мелкие проблемы, после чего храбро отправлялась в логово отца, где тот прятался от остального мира, притворяясь, будто с ногами все нормально, а если их и нет, то это ему без разницы. ("Черт побери, я взрастил пятерых детей, скажешь нет?" - время от времени восклицал он.) Но для Батты жизнь текла вовсе не так уныло, как могло показаться. Батта любила учиться; способности у нее были незаурядные, почти гениальные. Она даже поступила в колледж - в основном потому, что там ей назначили стипендию, а мать постоянно твердила, что дармовщину пропускать нельзя.
А в колледже Батта повстречалась с этим юношей.
Его тоже можно было назвать гением - правда, его ум был несколько иного склада. Из ее знакомых никто не мог с ним сравниться (правда, всех знакомых Батты можно было по пальцам пересчитать, но она-то этого не понимала). Необычная, безумная их дружба росла и крепла - сначала подарки в виде препарированных на семинарах по зоологии твондов, затем долгие, тихие часы совместной подготовки к экзаменам.
И никаких пожатий пальчиков. Ни одной попытки поцеловаться. Никаких вам торопливых исследований в темноте.
Похоже на то, что Абнер Дун вообще никогда не задумывался о сексе. Сама Батта плохо представляла, что это такое и понравится ли это ей вообще (при мысли о сексе в ее уме сразу вставала картина, как мать занимается любовью с безногим мужчиной).
Вскоре колледж был окончен, им присвоили степени - ей по физике, ему по правительственной службе, - и они перестали видеться друг с другом. Время шло, и Батге исполнилось двадцать два, когда она наконец поняла, насколько ее связала семья.
- Куда ты собралась? Колледж ты окончила, на занятия ходить не надо, так куда же ты? - спросила мать.
- Так, думаю прогуляться, - ответила Батта.
- Но, Батта, отец хотел тебя видеть. Ты же знаешь, он чувствует себя нормально, только когда ты рядом.
Это действительно было так. Батта все больше замыкалась в стенах трехкомнатной квартирки, пока в один пре красный день, почти через год после выпуска, не раздался звонок в дверь.
- Абнер, - прошептала она, скорее удивленная, нежели обрадованная. Она совсем забыла про него. Она даже забыла, что вообще когда-то обучалась в колледже.
- Батта, я так давно не видел тебя. Все думал о тебе.
- Ну, - она крутнулась на пятках, чтобы дать ему возможность полюбоваться, хотя знала, что выглядит ужасно, - вот она я, смотри.
- Ты выглядишь потрясающе.
- А ты стал похож на подопытное животное, которое почему-то забыли препарировать.
Они рассмеялись. Старые времена, старое волшебство.
Он пригласил ее пройтись. Она отказалась. Он попытался назначить свидание. Она была слишком занята. А когда Батга в пятый раз выскочила из комнаты, спеша на очередной зов отца, Абнер решил, что разговор окончен, и ушел, не дожидаясь ее возвращения.
Тогда она снова ощутила, насколько глубоко запуталась.
Шли дни, и каждый день приносил что-то новое.