Потом протянул руки, чтобы взять записку, они были спокойны, без всякого намека на дрожь. — Я много раз пытался увидеть вас, но мне отказывали в аудиенции. Я был в отчаянии. Я не знал, что делать. У меня для вас есть чрезвычайно важное сообщение.
— Как вас зовут? — Лицо Командующего помрачнело.
— Имя, под которым я значусь в файлах, или настоящее, мой повелитель.
— Какое считаете нужным, такое и говорите.
— Имя на файле вы, конечно, знаете. А мое настоящее имя — брат Фидель, мой повелитель.
Главнокомандующий сидел спокойно, с бесстрастным выражением лица. Наконец он поднялся, взял меч со стола, вонзил пять стальных иголок, находившихся на рукоятке, в пять шрамов на ладони. Меч ожил, впитывая энергию из тела Сагана. Он держал меч правой рукой, а левой показал санитару на ширму.
— Видите ширму? Зайдите за нее.
Санитар повиновался, спокойно зашел за ширму, сделанную из простой черной материи. Главнокомандующий пошел следом за ним, лезвие громко и алчно позвякивало.
Перед ними стоял низенький столик, покрытый черным бархатом.
— Подымите салфетку, — скомандовал Саган.
Юноша повиновался. На столике стояло три предмета: маленькая фарфоровая лампада, в которую было налито редкое дорогое масло, серебряный кинжал с рукояткой в форме воьмиконечной звезды, серебряная чаша, на которой были выгравированы восьмиконечные звезды.
Юноша поднял глаза и посмотрел на Командующего. Саган кивнул и жестом приказал ему подойти к столику. Юноша покорно опустил взгляд. Он встал на колени перед столиком, поднял руки, произнес молитву тихим, почти неслышным голосом. Саган следил за губами юноши и повторял слова молитвы про себя.
Молитва подошла к концу. Горящей спичкой юноша зажег масло. Горько-сладкий запах ладана и святости заполнил холодный стерильный воздух комнат Сагана. Юноша закатал рукав на левой руке, обнажив исполосованную шрамами кожу, — эти шрамы нанесли ему не враги, а он сам, истязая себя. Юноша решительно поднял серебряный кинжал и, бормоча другую молитву, поднес к руке острие.
Командующий наклонился, положил свою ладонь на руку юноши, державшую кинжал.
— Остановитесь. Этого делать не надо.
Юноша опустил голову, положил кинжал на бархат и поднялся. Саган опустил меч и вложил его в ножны.
Они стояли за черным экраном, частично загораживавшим резкий свет ламп в комнатах Главнокомандующего и бросавшим на них густую тень. От пламени горящей лампады отскакивали желто-голубые искры, отражавшиеся в ясных глазах юноши.
Саган внимательно изучал его.
— Фидель. Преданный. Брат Преданный. Славное имя.
— Я стараюсь быть достойным его, мой повелитель, — тихо произнес юноша, снова опустив глаза.
— Вы знаете молитвы, знаете канон. На вашей руке знаки, подтверждающие вашу веру. Я понял бы все это, если бы вы были стариком. Но вы молоды. Орден уничтожили во время Революции, восемнадцать лет назад, когда вы были совсем ребенком. Кто вы, брат Фидель? И что вы хотите от меня?
— Я священник Ордена Адаманта, мой повелитель. Орден послал меня сюда, повелев быть подле вас, понимая, что наступит час, когда вам понадобится моя помощь. И это время наступило, мой повелитель, — брат Фидель посмотрел на Сагана. — Но прежде всего я должен объяснить…
— Не мешало бы, — сухо произнес Командующий.
— Я был ребенком, как вы сказали, когда произошла Революция, ребенком, членом Ордена, мой повелитель. Я вступил в него шести лет от роду. И всегда знал о своем предназначении свыше, мой повелитель. Когда я вспоминаю свое детство, я не слышу голоса матери или отца, я слышу голос Всевышнего.
Священники не хотели принимать меня, потому что я не был королевского происхождения. Они хотели отказать мне, когда вперед вышел старый монах, суровый и мрачный, смуглый и молчаливый.