ну, или наоборот, то ты себе сразу жизнь облегчишь, если все сразу уразумеешь.
– Примите мою глубочайшую благодарность за предоставленные сведения и добрые советы, – сказал Гурронсевас. – К сожалению, скорее всего я не сумею воспользоваться всеми вашими пожеланиями.
– Ну, вот опять его на вежливость потянуло, – проворчал орлигианин и продолжил уплетать свою еду.
Гурронсевас подошел к столу поближе и опустился в мельфианский гамак как только мог осторожно, дабы не сломать его. Тут снова зазвучали трели и пощелкивания Приликлы.
– Я ощущаю, что вы голодны, но при этом проявляете любопытство к тому, каким образом я питаюсь, – сказал эмпат. – Поэтому начните с того, что удовлетворите самостоятельно первое чувство, а я помогу вам удовлетворить второе.
«Может, этот Приликла и не телепат, – подумал Гурронсевас, набирая на пульте вызов меню, – но этот его эмпатический орган работает так тонко, что разницы почти никакой».
– Я считаю, что потребление пищи в состоянии парения способствует лучшему его перевариванию, – продолжал тем временем цинрусскиец, отвечая на первый незаданный вопрос. – А если еда слишком горяча, биение крыльев помогает охладить ее. Эти похожие на веревочки штуки – не что иное, как земные спагетти. ДБДГ из обслуживающего персонала их просто обожают. Производятся эти спагетти синтетическим путем – вам это, бесспорно, известно. Сами по себе на вкус они пресные, поэтому приправляются соусом. Если соуса многовато, то он может забрызгать и меня, и тех, кто разместился за столом рядом со мной. Вам еще что-либо хотелось узнать, друг Гурронсевас?
– Мне все это интересно с профессиональной точки зрения, – признался тралтан, от волнения забыв воспользоваться другим ротовым отверстием, а не тем, которым в это мгновение пережевывал пищу. – А вы питаетесь какими-то еще нецинрусскийскими блюдами? Знаете ли вы еще кого-либо в госпитале, кто предпочитает пищу, привычную для других видов? А за этим столом такие есть?
Ярох-Кар отложил в сторону столовый прибор и сообщил:
– Время от времени такое случается с диагностами – когда они усваивают чью-нибудь мнемограмму и сами не соображают, кто они такие на самом деле. Ну а кроме диагностов... некоторые, случается, чужую еду лопают из интереса, ну или когда приступают к работе в отделении с соответствующими пациентами – чтобы понять, что же они такое едят. Но ты только представь – чтобы я, орлигианин, стал бы пытаться мельфианских грипов кушать. Это же уму непостижимо – гонять их по тарелке туда-сюда! Вылавливать по одной! Нет, что до меня, то я очень рад, что это увлечение у нас тут не в моде.
Гурронсевас не поверил своим ушам.
– Вы хотите сказать, что тут к столу подают живую пищу?
– Ну, может, я слегка загнул, – сказал Ярох-Кар. – Эти рыбки, грипы, они верткие, но не то чтобы живые. На самом деле такая же синтетическая бурда, как все остальное, чем нас тут потчуют. В общем, берут синтетическую массу, обрабатывают ее какими-то вредными химикатами, и кусочки потом можно зарядить, одни – положительным электрическим зарядом, другие – отрицательным. Ну а потом наваливают их в тарелку прямо перед подачей на стол. И пока заряженные кусочки не разрядятся, зрелище весьма натуральное и совершенно отвратительное.
– Восхитительно! – не удержался от восторга Гурронсевас, решив про себя, что Ярох-Кар необычайно сведущ в вопросах приготовления пищи в госпитале. Вероятно, орлигианин был гурманом, поэтому Гурронсевасу не терпелось продолжить начатую беседу. – В «Кроминган-Шеске», – сообщил он, – нам приходилось получать живых грипов с Мельфы, поэтому блюдо это было очень редким и дорогим.