Сын разбогатевшего рыбака на первых порах не думал идти по стопам отца: в двадцать лет он стал военным летчиком-истребителем и даже принимал участие в войне с японцами на Тихом океане. Демобилизовавшись из армии, Бергофф намеревался посвятить себя гражданской авиации и уже вел переговоры с крупной самолетостроительной фирмой, желая стать ее пайщиком.
Смерть отца и приличное для начала наследство изменили направление его мыслей — Бергофф занялся рыбным делом и в несколько лет стал настоящей акулой на международном торговом рынке. Многих удивили его быстрые успехи; говорили всякое, но поскольку в любом бизнесе чем ярче блестит золото, тем оно «темнее», разговоры заглохли.
Что же касается Хоутона, то ему не было никакого дела до далекого прошлого, тем более миллионеров, — его интересовал больше сегодняшний день.
Когда утром секретарь редакции Мейфгоу зашел в кабинет шефа и доложил, что Хоутон вновь появился на горизонте, редактор едва не задохнулся от бешенства.
— Бу… бу… будьте свидетелями, — заикаясь от злости, проговорил шеф, — вы, Мейф, и вы, Мод. — Он повернулся к хорошенькой стенографистке. — Я его вышвырну из окна вот этого сорок седьмого этажа, или я больше не редактор! Мод, прошу вас, предупредите полицию: пусть приостановят уличное движение, чтобы этот бездельник и пьяница не свалился на голову какой-нибудь порядочной даме…
В эту секунду Боб вошел в кабинет редактора и, видимо, наслаждаясь смущением Мод, любопытством секретаря и бешенством шефа, добродушно улыбнулся. Его веснушчатое лицо с курносым носом и детскими карими глазами выражало миролюбие и веселость.
— С Новым годом! — приветливо произнес он и легким движением руки скинул с головы шляпу. В кабинете стало светлее, когда Боб обнажил свою буйную огненно-рыжую шевелюру. — С Новым годом, старик!..
— Вон!!! — заорал шеф. — Сию же минуту вон!
— Выпьем, старина, — миролюбиво ответил Боб, извлекая из кармана плоскую бутылочку. — Вы просто не в духе. Чокнемся за здоровье моего дорогого друга, рыбного короля мистера Бергоффа, и все станет на место!
— Мистера Бергоффа?!
— Совершенно верно, — кивнул Хоутон. — Мы с ним большие друзья теперь. Вот его письмо…
Хоутон подал редактору голубой конверт с изображением золотого краба.
— Нам обоим невыгодно ссориться, — проговорил Боб, ласково глядя на редактора. — Я теперь буду одним из наиболее высокооплачиваемых корреспондентов с монопольным правом писать о предприятии Бергоффа.
По мере того как редактор читал короткое письмо, на его лице отражались самые противоречивые чувства. Бешенство сменилось глубочайшим радушием.
— Боб, мальчик мой! — волнуясь, произнес шеф, раскрывая свои объятия и двигаясь на Хоутона. — Я знал, что из тебя непременно выйдет толк! Если я и бранил тебя подчас за твои проказы, то, видит бог, это пошло тебе только на пользу… Какое счастье для меня, для моей газеты и всей нашей прессы, что в ее рядах есть такие одаренные люди, как ты… Мод, расскажите мистеру Хоутону, как я горевал эту ночь, не видя его…
— О да, мистер Хоутон, — словно маленький горный ручей, тихо зажурчал голосок послушной стенографистки, — патрон был выбит из седла вашим отсутствием! Он являл собой само отчаяние! Да и я, и мы все, вся редакция, встретившись утром, приветствовали друг друга вопросом: «Не пришел ли Боб?»
— Мейф! — простонал шеф. — Что же вы молчите?!
— Это правда, — подтвердил секретарь.
Боб подмигнул ему, прищелкнул языком и, закинув ногу на ногу, сказал:
— Я доволен приемом. Вы и в новом году остались все теми же милыми людьми, какими были, и только я стал другим человеком. — Последние слова он произнес торжественно и, выдержав паузу, пояснил: — Я уже не пью виски.
— Ты стал трезвенником? — с сомнением проговорил шеф.