И еще лает Брехун на точильщиков ножей и ножниц, которые изредка появляются под окнами и зычно возвещают: «То-чу-у ножи-и, ножницы-ы и прочее-е-е!» Пес лает на точильщика до тех пор, пока тот не приступит к работе, а лишь завертится от ножного привода большое точило и послышится отвратительный визг, который издает металл, соприкасаясь с камнем, Брехун тут же умолкает и, наклонив лобастую голову с висячими ушами, с удовольствием слушает. Наверное, этот ужасный скрежет напоминает ему что-то приятное.
С чердака Ратмир видел, что рядом с Брехуном на корточках сидела Тонька Савельева и прутиком щекотала его черный нос. Брехун, не открывая глаз, махнул лапой, но девчонка не унималась, она теперь водила прутиком по самому кончику. Брехун сморщил пупырчатый нос, мотнул головой и чихнул. Тонька так и покатилась со смеху. Она продолжала смеяться, даже когда пес, недовольный, поднялся с тропинки и, укоризненно взглянув на нее коричневыми добрыми глазами, удалился в тень клена. Там, в траве, он схватил себя зубами за хвост, некоторое время покружился на одном месте и, тяжело вздохнув, улегся. Шерсть у Брехуна свалявшаяся, сразу не разберешь какого цвета: то ли темно-серого, как у овчарки, то ли коричневая с желтым. Нижняя часть морды поседела, длинный хвост с прядями черных волос. Ростом Брехун чуть меньше овчарки, а какой он породы, никто не знал. Обыкновенная дворняга, неизвестно почему привязавшаяся именно к этому дому.
Тонька Савельева бесцельно бродила по парку, иногда останавливалась у клена или дуба и, задрав вверх голову, что-то пристально разглядывала в густых ветвях. Голубые глаза ее от солнца щурились, толстогубый рот приоткрывался, и видны были белые влажные зубы.
Девчонка скучала и явно кого-то ждала в парке. Ратмир вытащил из щели между досками осколок зеркала, специально предназначенный для этой цели, и стал наводить солнечный зайчик на девчонку. Яркий блик соскользнул с разлапистых кленовых листьев Тоньке на голову, вспыхнули русые с желтизной волосы. Затем лучик ударил ей прямо в глаза. Девчонка зажмурилась и завертела головой, но Ратмир поспешно отвел зеркальце. По тому, как Тонька продолжала глазеть на дерево, он понял, что она не догадалась, откуда попал ей в лицо зайчик. Немного подождав, он снова направил луч ей в лицо. На этот раз девчонка не зажмурилась, тараща расширившиеся глаза, проследила за лучом и, глядя на чердачное окошко, негромко спросила:
— Рат, это ты?
Он засунул зеркальце в щель и отодвинулся от окошка, почувствовав затылком упругую паутину. Так и есть: порвал пауку-крестовику новенькую сеть!
— Я же знаю, что это ты, — донеслось до него снизу.
— Знаешь, а спрашиваешь, — пробурчал Ратмир.
— Что ты там делаешь? — заинтересованно спросила Тонька. — Голубиные гнезда разоряешь?
— Вот еще! — фыркнул тот. — Делать мне нечего!
— На речку сходить, что ли? — неуверенно произнесла девченка. И непонятно было, приглашает она его или просто рассуждает сама с собой вслух.
На речку, конечно, можно было бы сходить. До отъезда еще времени много. Ратмир собирался попозже зайти за Володькой Грошевым. Одному тащиться через весь город не хотелось. Приятель жил в соседнем доме, как две капли воды похожем на дом, в котором живет Ратмир.
— Вывелись птенцы? — спросила Тонька.
— Какие птенцы? — отвлекшись от своих мыслей, переспросил Ратмир.
— Взглянуть бы на них…
Вот оно что! Тоньке хочется сюда. Голубиные гнезда разбросаны по обеим сторонам чердака. Это даже не гнезда, а грязные площадки с наслоениями засохшего помета, на которых кое-как слеплены из сена и прутьев большие дырявые корзинки, в них-то голуби и выводят птенцов.
Он услышал, как девчонка пошла в их подъезд, но не двинулся с места: Тонька сама заберется сюда, ей не надо помогать, на деревья лазает как обезьяна.
Спустя некоторое время в коридоре послышалось шуршание, скрип, и в следующее мгновение Ратмир увидел в отверстиии люка Тонькину голову. Девчонка подтянулась на руках, коленками уперлась в доски и оказалась на чердаке.