Всякий раз, когда я думаю про то, что я черный, а они белые, что я здесь, а они там, мне кажется, со мной случится что-то страшное…
– А ну тебя! Ведь все равно тут ничего не поделаешь. Зачем же себя грызть? Ты – негр, а законы пишут они…
– Почему мы должны жить здесь, а не в другом месте? Почему нам нельзя летать на самолетах и водить пароходы?
Гэс толкнул Биггера в бок и проговорил добродушно:
– Эй ты, черномазый, выкинь все это из головы. А то смотри, спятишь.
Самолет улетел, и пушистые клубы белого дыма реяли, расплываясь в небе. Биггер зевнул и высоко вскинул руки над головой – хотелось двигаться и некуда было девать время.
– Никогда у нас ничего не случается, – пожаловался он.
– А что тебе нужно, чтобы случилось?
– Что-нибудь, – сказал Биггер и обвел широкий круг своей темной ладонью, как бы включая в этот круг все мыслимые событии мира.
Тут вдруг их глаза приковала к себе одна точка: аспидно-сизый голубь слетел на мостовую и принялся расхаживать между трамвайными рельсами, распушив перья и с царственным достоинством надувая взъерошенный зоб. Загремел трамвай, и голубь поспешно вспорхнул и понесся на плотных упругих крыльях, сквозь кончики которых просвечивало солнце. Биггер закинул голову и следил, как аспидно-сизая птица, кружа и хлопая крыльями, скрылась за гребнем высокой крыши.
– Вот бы мне так, – сказал Биггер.
Гэс засмеялся:
– Рехнулся, черномазый.
– Наверно, во всем этом городе только мы одни не можем жить там, где хочется, и делать то, что хочется.
– Брось ты думать об этом, – сказал Гэс.
– Не могу.
– Потому-то тебе и кажется, что с тобой что-то страшное случится, – сказал Гэс. – Слишком много думаешь.
– А какого дьявола мне еще делать? – спросил Биггер, поворачиваясь к Гэсу.
– Напейся и проспись – все пройдет.
– Не могу. Денег нет.
Биггер смял сигарету и бросил, потом достал другую и протянул всю пачку Гэсу. Они опять закурили. Мимо проехал большой грузовик, взметая за собой тучу бумажек; бумажки покружились, белея на солнце, и медленно улеглись опять на землю.
– Гэс!
– Угу?
– Ты знаешь, где живут белые, Гэс?
– Ну, знаю, – сказал Гэс и указал на восток. – Вот там, за «чертой», на Коттедж Гроув-авеню.
– Нет, не там, – сказал Биггер.
– Как не там? – удивился Гэс. – А где же?
Биггер сжал кулак и ударил себя в солнечное сплетение.
– Вот здесь, у меня под ложечкой, – сказал он.
Гэс пытливо поглядел на Биггера и потом отвел глаза, словно ему стало стыдно.
– Да, я понимаю, что ты хочешь сказать, – пробормотал он. – Всегда, когда я думаю о них, я их тут чувствую, – сказал Биггер. – Да, и в груди тоже, и в горле, – сказал Гэс.
– Жжет, как огнем…
– Бывает, что даже вздохнуть нельзя…
Глаза Биггера, широко раскрытые, неподвижно смотрели в пространство.
– Вот тогда мне и кажется, что со мной случится что-то страшное… – Биггер помолчал, зрачки его сузились. – Нет, даже не случится… А я сам сделаю что-то такое, и не захочу, а сделаю…
– Да! – сказал Гэс с лихорадочной поспешностью. В его глазах, обращенных на Биггера, было смешанное выражение страха и восхищения. – Да, да, я знаю, как это бывает. Как будто падаешь куда-то и не знаешь, где очутишься…
Голос Гэса замер. Солнце зашло за большое облако, и прохладная тень легла на улицу; но оно сейчас же вынырнуло, и на улице снова сделалось совсем светло и жарко. Длинный изящный черный автомобиль, сверкая на солнце, как стеклянный, промчался мимо на третьей скорости и свернул за угол несколькими кварталами дальше. Биггер вытянул губы и пропел:
– Зуууууум!
– Все у них есть, – сказал Гэс.
– Весь мир – их, – сказал Биггер.
– Ну ладно, хватит, – сказал Гэс. – Пошли в биллиардную.
– Пошли.
Они направились к двери биллиардной.