Карр сначала отошел в сторону, а когда шумная разноголосица стала усиливаться, вообще улизнул в ту комнату, где на полу по-прежнему покоилась чалма Ксилмера. Он замер, закрыв глаза, и неожиданно перед его внутренним взором открылся мир бесчисленных знаков.
Триллионы этих... пульсаций... все ещё завихрялись вокруг передатчика, замаскированного в головном уборе Ксилмера. К этому узлу сбегались квадрильоны волн, исходивших из какой-то неизвестной ему точки в космосе.
Карр совершенно отстраненно стал прослеживать их путь и неожиданно осознал новый факт: теперь ему стали понятными смысл и значение одновременно миллионов волн.
Абсолютно четко он уяснил, что знаки и пульсации просто исходили из активного источника, расположенного на поверхности фундаментальной структуры Вселенной.
А под ней простиралась истина.
Между знаками и тем, что они представляли, существовала сложная обратная связь, объединение в одну сеть значений, находящихся на поверхности, и колоссального процесса, протекающего под ней.
Карр вдруг увидел, что к нему подходит Уэнтворт.
- Доктор, - мягко обратился к нему офицер безопасности, - в ходе обсуждения мы пришли к выводу о необходимости рассмотреть вариант запуска термоядерных ракет с космической станции Объединенных Наций над Атлантикой. Они поступят в наше распоряжение примерно через пять часов. Но, говоря по правде, все свои реальные надежды на спасение мы связываем с вашими возможностями. Итак, что именно вы можете предпринять?
- Я могу... провести эксперимент, - задумчиво протянул Карр. - Со знаками...
Уэнтворт испытал жгучее разочарование. По его разумению, знаки являлись средством связи, и уж никак не оружием. "Впрочем, все вполне логично!" - горестно подумал он. После периода, когда американский психолог мог спокойно читать по лицам людей их мысли, наступила последняя фаза, и у него появился некий верховный супердар, позволявший уяснять смысл связи между существами и использовать её.
Что и говорить, Карр обладал отныне воистину сказочными возможностями, но в чрезвычайной обстановке, в которой все они очутились сейчас, этого было совершенно недостаточно.
И все же он поинтересовался:
- А если поточнее, какой именно опыт вы имеете в виду?
- Да вот такой! - отозвался Карр.
И пропал.
Уэнтворт окаменел от изумления. Но, вспомнив, что рядом находится тюрбан Ксилмера, а противник в высшей степени заинтересован в получении информации об их деятельности, он на цыпочках покинул кабинет, тотчас же бросился к ближайшему узлу связи, ввел в аппарат свой персональный ключ и нацелил подчиненный ему персонал на немедленный поиск исчезнувшего Карра.
Уже через десять минут установили, что на лунной станции психолога нет. Донесения на этот счет так и сыпались на стол полковника. Уэнтворт решил обратиться к самым крупным научным авторитетам базы. Спустя некоторое время его уже окружали мужчины и женщины самых разных национальностей и с помощью автопереводчиков давали свои оценки положения.
Выяснилось, однако, что высказанные ученой элитой мнения практически сводились к одному: что может поделать один человек против тысячеглавого врага?
* * *
Прибыв на джийн, Карр был вынужден пережить фазу не смятения, нет (поскольку он отлично осознавал все происходящее с ним), а окунуться в атмосферу неистового... насилия.
Он выбрал никем не занятое помещение, походившее на лабораторию. Кругом - инструменты, столы, приборы. Все эти немые предметы, казалось, его охраняли, причем сам он отнюдь не чувствовал, что ему что-либо здесь угрожает.
Его беспокоило, что джийн был запрограммирован на активное противодействие присутствию не внесенных в его память форм жизни.