Он нажал кнопку и машина завелась. Он лапой набрал нужные координаты.
Кар задом выбрался из-за дерева и пошел по тропе к дороге, быстро выбрался на шоссе и исчез.
***
Где-то гулял человек.
В это холодное утро ему следовало бы надеть пальто потеплее, но он предпочел легкое пальто с меховым воротником.
Заложив руки в карманы, он шел вдоль охранного забора. По ту сторону забора ревели кары.
Он не поворачивал головы.
Он мог бы выбрать множество других мест, но выбрал это.
В это холодное утро он решил гулять.
Он не хотел думать ни о чем, кроме прогулки.
Кары неслись мимо, а он шел медленно, но ровно.
Он не видел никого, кто шел бы пешком.
Воротник его был поднят от ветра, но от холода не спасал.
Он шел, а утро кусало его и дергало за одежду. День поддержал его в своей бесконечной галерее картин, неподписанных и незамеченных.
***
Канун Рождества.
...В противоположность Новому Году:
Это время семейных сборищ, пылающих дров, время подарков, особых кушаний и напитков.
Это больше личное, чем общественное время; время сосредоточиться на себе и семье, а не на обществе; время замерзших окон, ангелов в звездной оболочке, горящих поленьев, плененной радуги и толстых Санта-Клаусов с двумя парами брюк - потому что самые маленькие, садящиеся к ним на колени, легко грешат; и время кафедральных окон, снежных бурь, рождественских гимнов, колоколов, сцен с яслями, поздравлений от далеко и не очень далеко живущих, передач Диккенса по радио, время падуба и свеч, пуанцетий и вечнозеленых растений, снежных сугробов, огней, елок, сосен, Библии и средневековой Англии, "О маленький город Вифлеем", время рождения и обещания, света и тьмы, ощущения до осознания, осознания до свершения, смены стражи года, время традиций, одиночества, симпатий, сочувствия, сентиментальности, песен, веры, надежды, милосердия, любви, желания, стремления, страха, осуществления, реализации, веры, надежды, смерти; время собирать камни и время разбрасывать камни, время обнимать, получать и терять, смеяться, танцевать, умирать, возвращаться, молчать, говорить; время разрушать и время строить, время сажать и время вытаскивать посаженное...
Чарльз Рендер, Питер Рендер и Джил Де Вилл праздновали сочельник вместе.
Квартира Рендера помещалась на самом верху башни из стали и стекла.
Здесь царила определенная атмосфера постоянства. Ряды книг вдоль стен; в некоторых местах полки прерывались скульптурами; примитивная живопись в основных цветах занимала свободные места. Маленькие зеркала, вогнутые и выпуклые, теперь обрамленные ветвями падуба, висели в разных местах.
На каминной доске лежали поздравительные открытки. Горшечные растения - два в гостиной, одно в кабинете и целый куст в спальне - были осыпаны блестками и звездочками. Лилась музыка.
Пуншевая чаша была из драгоценного розового камня в ромбовидной оправе. Она стояла на низком кофейном столике грушевого дерева в окружении бокалов, сверкающих в рассеянном свете.
Настало время развернуть рождественские подарки...
Джил развернула свой и закуталась в нечто похожее на полотно пилы с мягкими зубьями.
- Горностай! - воскликнула она. - Какой величественный! Какой прекрасный! О, спасибо, дорогой Творец!
Рендер улыбнулся и выпустил кольца дыма.