Ладно еще, что ответом не удостоил, - но хоть бы нос почесал для разнообразия или пояс подтянул.
- Молодой господин недоволен моим выступлением? - без обиняков спросил Хэсситай тем самым тоном, которым заставлял когда-то в страхе отступить прославленных воинов.
- Что вы, учитель, - ответил парень, подняв на Хэсситая замечательно ясный взгляд. - Очень понравилось.
Хэсситая оторопь взяла.
- Что ты сказал? - очень медленно переспросил он, тщательно выговаривая каждое слово. Он даже не заметил, что сбился на "ты", вместо того чтобы по-прежнему именовать парня молодым господином.
- Я ухожу с вами, учитель, - сообщил ему парень. - Вещи свои я уже собрал.
Действительно, за плечами у парня красовался небольшой дорожный мешок. Одно из двух - либо этот юнец и вовсе не умеет собираться в дорогу, либо умеет не хуже самого Хэсситая: очень уж мешок маленький. Либо в нем нет ничего нужного, либо ничего лишнего.
- Со мной уходишь, вот как? - протянул Хэсситай. - А потом вся твоя родня гонится за мной, вопя и завывая, со стражниками и лучниками, меня ловят и забивают в колодки за похищение юноши из вельможной семьи?
- Нет, - улыбнулся парень, - никто за нами не погонится. Я уже отцу и братьям сказался.
- И тебя отпустили? - не поверил Хэсситай.
- А почему нет? - удивился парень. - Младший сын третьей жены. Я в доме что бугор на ровном месте. Если срыть бугор, можно землю распахать, а если нет, так об него всякий прохожий споткнется.
Интересно, кто тебе рассказывал, как землю пашут?
- Послушай, парень... как там тебя? - нахмурился Хэсситай.
- Байхин, - с готовностью отрекомендовался парень.
- Так вот, Байхин, - все так же хмуро отмолвил Хэсситай, - знаешь, чего я больше всего не люблю? Когда кто-то блажит по-пустому.
- Это не блажь! - вскинулся Байхин.
- А что же, как не блажь? - безжалостно оборвал его Хэсситай. - В ученики ты мне не годишься. Ни ростом не вышел, ни возрастом. Староват ты нашему ремеслу учиться.
- Да мне еще и двадцати не исполнилось!
- Вот я и говорю - староват. Сказал бы "двенадцати" - еще было бы о чем толковать. И тело у тебя... из воина клоун - что из дубины букет. Мечом махать ты в самый раз годишься, а для комедианта, - Хэсситай пожал плечами, - больно много у тебя на костях дурного мяса наросло. Жрать оно просит много, а толку от него в нашем деле никакого. Уж ты мне поверь. Сам воином был, знаю.
- Так за ваше ремесло, учитель, много не платят, - безмятежно улыбнулся Байхин. - Вот я лишнее мясо по дороге и сгоню. Кормить-то мне его все равно будет не на что. Когда мы в путь-то выходим?
- Ты - когда хочешь, - отрезал Хэсситай, подхватил свой дорожный мешок и зашагал прочь.
Шагать по грязи, да впотьмах, да под проливным дождем... не сразу и удумаешь, что может быть утомительней. Дорожный кафтан так водой напитался, что давит на плечи посильней воинского доспеха. Глина, словно живая, так и ползет вверх по ногам: грязи на дороге по щиколотку, а увозишься каким-то непостижимым образом до пояса. Если где лужа попадется поглубже, непременно ведь в нее угодишь: попробуй разгляди ее, когда кругом сплошная темень, хоть глаз коли! А если и высунется ненадолго луна в разрыв промеж туч или сполохи молний ненадолго отгонят тьму, все равно дороги не видать. Отовсюду замерцают тугие водяные жгуты от неба до земли: не понять даже - то ли они с неба на землю ниспадают, то ли с земли на небеса вспрыгнули. Промерцают и сгинут, и опять темнота кругом. Только и успеешь заметить, что темный силуэт где-то впереди... или сбоку, а то и вовсе в дальней стороне. А крепкий народ комедианты, ничего не скажешь! Ишь как ходко поспешает Хэсситай! Будто ему этот дождище вроде как и нипочем.