Он просто прошел мимо мальчика, даже не обернувшись, и только повел еле заметно плечом, что означало на немом языке клана: "Следуй за мной". Пожалуй, он мог бы и обойтись без тайного сигнала - уж если он так долго отсутствовал, а вернувшись, делает вид, что с Аканэ не знаком, видит его впервые в жизни и ничуть им не интересуется, то мальчик как-нибудь да сообразит, что и ему бежать Хэсситаю навстречу с распростертыми объятиями отнюдь не следует. Но в его положении никакая предосторожность не будет излишней. Притом же любопытно, много ли Аканэ усвоил из его уроков.
Если ремесленником Аканэ был и оставался никудышным, то по части здравого разумения Хэсситай не мог на него пожаловаться. Заворачивая за угол, Хэсситай увидел, как парнишка с неподражаемым правдоподобием испустил вздох жгучей завистливой досады, с тоской воззрился на почти уже готовый сундук, махнул рукой, опустил глаза долу, ссутулился и печально побрел прочь, то и дело со злостью пиная подвернувшиеся под ногу мелкие камешки. Хэсситай замедлил шаг, чтобы Аканэ мог прикинуться, что нагнал его совершенно случайно: просто двое незнакомцев идут по своим делам по одной и той же улице. Аканэ выполнил маневр мастерски; он то чуть обгонял Хэсситая, то отставал от него без малейшей нарочитости. И как только Хэсситаю могло когда-то в голову прийти учить Аканэ какому бы то ни было ремеслу? Истинное призвание Аканэ определялось с непреложной ясностью.
- Где ты пропадал? - почти не разжимая губ, спросил Аканэ, на мгновение поравнявшись с Хэсситаем.
- В королевской темнице, - тем же манером ответил Хэсситай. Он опасался, что Аканэ ляпнет с мальчишеским восторгом что-то вроде: "Вот здорово! А как ты оттуда удрал?" Но в ответ на него с неулыбчивого лица мальчика глянули очень настороженные глаза.
- Значит, нам опять надо прятаться? - спросил Аканэ без малейшего сомнения в голосе.
- Умница, - прошептал Хэсситай. В эту минуту он очень гордился своим воспитанником.
Некоторое время они шли молча. Хэсситай собрался было подать Аканэ сигнал разойтись, чтобы выбраться из Тикури по одному, как вдруг мальчик окликнул его еле слышным шепотом.
- Эй, - выдохнул Аканэ, - что это?
Он выразительно скосил глаза в сторону доски повелений, на которой вывешивались указы столичного и провинциального начальства. Обычно в Тикури доска повелений пустовала: деревня, даже и большая, не стоит того, чтобы осведомлять ее обитателей о большей части того, что положено знать жителям городов. Но сегодня посреди доски красовалась бумага с королевским указом, еще влажная - недавно, видать, приклеили. Кое-где тушь смазана - бумага только-только из-под печатной доски, и печатали ее очень поспешно: никто не стал дожидаться, покуда оттиск просохнет. Резчик не стал даже обводить рамкой упомянутые в приказе имена, как это обычно делается, - просто вырезал знаки имен чуть покрупнее, а печатники обмазали эти крупные знаки красной тушью. Имена Хэсситая и Хэйтана, большие, темно-красные, словно выпрыгивали из неровно наклеенного листа бумаги.
Хэсситай жестом велел Аканэ идти дальше, а сам приблизился к доске повелений. Он бегло прошелся взглядом по строкам приказа... потом перечитал его медленно, не торопясь... потом вытер выступивший на лбу холодный пот и небрежной походкой направился следом за порядочно уже удалившимся Аканэ.
- Что это было? - первым делом поинтересовался Аканэ, едва только они выбрались из города.
- Полная амнистия государственному преступнику Хэсситаю, - ответил тот, - и объявление о награде за поимку бежавшего из тюрьмы государственного преступника Хэйтана.
- Так это же хорошо! - воскликнул Аканэ. - То есть... я не знал, что его тоже схватили... но ведь он, получается, сбежал... а тебя так и вовсе помиловали... значит, мы можем никуда не удирать.