Богам угодно, чтобы он выполнил клятву, данную им памяти покойного господина Отимэ, - иначе разве они ниспослали бы Югите такую невероятную удачу? Богам угодно, чтобы он выполнил свой долг, - и он его выполнит, как и надлежит принцу королевской крови: без колебаний и неукоснительно.
Так, а где же эта камера? Насколько Югита понял и запомнил, вон в том коридоре... Да, точно. Это она самая и есть.
Возле самой двери Югита остановился и помедлил некоторое время. Прислушался. Да нет, ничего не слыхать. С тем же успехом он мог бы попытаться расслышать, что творится на другом конце города. Слишком тяжелая дверь, слишком уж плотно она пригнана. Или дело все-таки в другом? Может, Югита ничего не слышит потому, что слышать-то и нечего? Может, покуда он собирался освободить узника, тот уже покинул камеру, хоть и не во плоти, и сейчас обретается на том свете посреди своих славных предков? Или, не зная о грядущем спасении, пленник попытался сбежать сам - и попытка его увенчалась успехом? А что, если он только собирается сбежать и ждет, покуда какой-нибудь незадачливый охранник сунется в камеру, чтобы огреть его по голове чем-нибудь подходящим? Вот сейчас Югита камеру откроет, вот сейчас полезет туда сдуру... и хорошо еще, если жив останется.
Соображение это, конечно, смысла не лишено... но ведь не назад теперь Югите возвращаться
Югита очень осторожно повернул ключ в замке. Скрежет раздался такой, что у бедного принца едва сердце не разорвалось. Югита замер, ожидая, что стража вот-вот ворвется в коридор... но нет, никто не бежал погромыхивая оружием, никто не орал: "Эй, стой, держи его!" Югита выждал еще немного для верности и вторично повернул ключ. Снова послышался скрежет, но на сей раз у Югиты достало самообладания уразуметь, что этот звук только показался ему громким. На самом деле услышать, как ключ повернулся в замке, и с двух шагов невозможно. Югита глубоко вздохнул, чувствуя, как мало-помалу унимается сердцебиение, и повернул ключ в третий, последний раз.
Замок качнулся на отвисшей дужке и упал в подставленную пригоршню принца.
Медленно, очень медленно Югита приотворил дверь и с опаской заглянул внутрь, памятуя о своих недавних рассуждениях, готовый отпрянуть в любую минуту.
Опасения его оказались напрасными. Хэсситай был явно жив - мертвые без посторонней помощи не передвигаются - и никуда не сбежал. И он не собирался лупить своего освободителя по голове тяжелыми предметами, буде такие найдутся в камере, как решил было Югита, увидев узника возле самой двери. Но нет, на уме у Хэсситая было совсем иное.
- Я готов, - почти беззвучно прошелестел Хэсситай одними губами. Куда идти?
- Налево, - шепотом выпалил Югита и тут же спохватился. - Но как ты догадался? А если бы это стражник был? Или, к примеру, палач?
- Стражники и палачи так не ходят, - ответил Хэсситай. - Я слышал, как ты шел.
И тут лицо его исказилось так жутко, что Югита едва не вскрикнул. Он инстинктивно подался назад - и только тут сообразил, что испугавшая его гримаса долженствовала изображать улыбку. Хэсситай хотел благодарно и доброжелательно улыбнуться своему освободителю, но рожа получилась престрашненькая. Все-таки избивали Хэсситая совершенно зверски, и лицо его от побоев опухло до такой степени, что нос на нем не столько выделялся, сколько угадывался, и углы рта попросту не могли раздвинуться в улыбке некуда. Поэтому улыбалась только нижняя губа - таким движением, словно хотела вывернуться наизнанку, - а все остальное лицо как бы приподнялось чуть-чуть вверх и снова наползло на прежнее место. Югита содрогнулся невольно, в душе надеясь, что сумел все же сделать это незаметно - а если и нет, то хотя бы не обидел Хэсситая своим испугом.
- Ты хорошо шел, - одобрительно прошептал Хэсситай и снова улыбнулся. На сей раз у Югиты достало мужества не отводить взгляда.
- Тогда пойдем скорей, - просипел он. - Скоро смена караула.