Ежедневные занятия, подобно опытным рукам давешнего толстого банщика, впивались в его плоть, мяли ее, переиначивали по-своему. И каких же немыслимых трудов стоило ему преображение!
- Я что-то не пойму, - говаривал, бывало, Хэсситай, усаживая Байхина в поперечный шпагат меж двух трясущихся рядышком телег, - ты воином раньше был или горшечником?
Байхин отвечал изумленным взглядом.
- Воином? - вновь переспрашивал Хэсситай. - А с телом своим обходишься, как мусорщик. Скажи на милость, ты которую связку порвать вознамерился? Я тебе ее сам порву: быстрее получится - и не так больно.
Байхин исправлял ошибку, лошади невозмутимо прядали ушами, косясь на странный груз, занимающий место не в одной из телег, а промеж них, - а возницы, не сговариваясь, втягивали головы в плечи по самое темя: они и раньше предполагали, что все киэн немножко сумасшедшие... но ведь не настолько!
Хэсситай обучал Байхина во всякое мгновение - и всяким уловкам. Как смягчить падение - и как его не допустить. Как выступать перед пьяной вдрызг публикой - и как отказаться перед ней выступать. Как останавливать взглядом толпу - и как заставить спесивого вельможу заплатить комедианту что следует. Мало ли что может случиться с бродячим киэн? Все это нужно запомнить крепко-накрепко... и еще это... и вот это - тоже... а этого ни за что забывать нельзя... ну а об этом и говорить нечего! Байхин и минуты отдыха не ведал. Даже когда дремота заставляла его выпустить из рук пестрые шарики наяву, сон шептал на ухо голосом Хэсситая: "Улыбайся! Кланяйся!" - и натягивал канат... и Байхин снова отсчитывал шаги, не особо дивясь тому, что канат ни на чем не закреплен, а сам он жонглирует облаками и полосатыми кошками.
Старался он не впустую. В каждом новом городе канат подымался все выше, кольца и шарики падали из рук все реже. А уж когда Байхин постиг, как притвориться забавным недотепой, который вот-вот брякнется с каната к вящей потехе публики, а отнюдь не к ее ужасу, Хэсситай решил, что цели своей он достиг.
- Хорошо работаешь, - заметил он ученику. - Если это не мастерское исполнение, то я не знаю, что тогда называть мастерским.
- Спасибо, - только и молвил ошарашенный Байхин: до сей поры наставник его похвалами не баловал.
- Я тебя готов наречь мастером хоть сейчас. - Говоря так, Хэсситай не лгал: все необходимое для обряда он припас заранее. Оставалось только произвести мальчишку в мастера первого ранга - а там пусть идет куда глаза глядят. Хэсситай может назвать его мастером, нимало не кривя душой.
- А я не готов. - Байхин привычным движением подвел глаза ровной синей чертой, даже не глядя на свое отражение в зеркале. - Спасибо на добром слове, конечно... а только мастер из меня... как ты там говорил - "как из дубины букет"?
Нет, ну как вам это понравится? Мальчишку мастером именовать собрались - а он, видите ли, не желает! Не доволен он, видите ли, собой - ну не доволен, и все тут! Совершенства должного еще не достиг!
При других обстоятельствах Хэсситаю придирчивость ученика к самому себе очень даже понравилась бы. При других - но не теперь! Трижды еще Хэсситай после особо удачных выступлений предлагал Байхину Посвящение в мастера киэн. И трижды наталкивался на спокойный твердый отказ. И как прикажете избавиться от не в меру ретивого ученика? Сонного его связать или затеряться в рыночной толчее? Ох и сдуру же Хэсситай дал слово не сбегать от Байхина! Оставалось последнее средство. И недаром Хэсситай так торопился, словно за ним гнался, как в годы юности, целый отряд королевских ловчих: он мог и не поспеть вовремя.
- А какой он, этот твой приятель? - спрашивал Байхин, поправляя дорожный мешок за спиной.
- Тоже бывший воин, как и я, - ответствовал Хэсситай. - Вот только жизнь ведет оседлую, не в пример мне. Так что он уже не тот, что раньше. Прихварывать стал. То сердце прихватит, то спина заноет...