- Это только для того, чтобы успокоить Эйриз, - презрительно бросил Джирран, следя из окна, как жена выходит на улицу. - Ты ведь не думаешь, что все платят за эти торговые жетоны, нет? Все жители низин не честнее собаки коробейника, когда думают, что это сойдет им с рук. Найдется кто-то, желающий сэкономить на взятке члену гильдии, покупая прямо у нас.
- Может, ты и прав, - медленно кивнул Тейриол. - Так где мы начнем искать?
- Дегран Безрукий со своими дружками всегда требует петушиных боев, верно? - Джирран повесил плащ на плечо. - И ты, помнится, мечтал увидеть настоящую арену для петушиных боев, птиц, выведенных для потехи, а не для навозной кучи. А вчера в пивной толковали о травле быков.
- Теперь ясно, почему ты не захотел брать с собой Кейсила. Ладно, Джирран, я согласен. Я хочу посмотреть травлю, - с жаром произнес Тейриол.
- Я знал, что могу на тебя положиться. - Джирран хлопнул юношу по плечу, но когда он спускался вслед за Тейриолом по узкой лестнице, в его взгляде сквозило презрение.
- Так куда мы идем? - Юноша остановился на ступеньке и выжидательно глянул на Джиррана.
- Сюда. - Горец повернул за угол, направляясь к деревянной конюшне с множеством выброшенных подков, прибитых на стены. - Спросим тут.
Жилистый мужчина в пыльной от мякины одежде держал голову нервного пони, пока ладная девушка в холщовом фартуке осторожно выскабливала копыто, зажатое между колен.
- Добрый день, - радушно кивнул мужчина. - Ваши мулы сыты и ухожены. Хотите проверить их или пришли нанять лошадей на день? У нас есть две отдохнувшие верховые лошади.
- Нет, - отмахнулся Джирран. - Мы хотим узнать, куда идти на травлю быков.
- Ступайте к Южным Воротам. Травля будет во дворах бойни, а лучшая арена для петушиных боев - в "Серой Вороне", там же, у ворот, - с готовностью ответил конюх. - Счастливого праздника! - крикнул он, но горцы уже повернулись спиной.
Девушка подняла глаза, и ее отец покорно пожал плечами.
Джирран уверенно вышел со двора. Тейриол шагал не так быстро, глазея на яркие вывески над фасадами лавок.
- Я еще понимаю, когда сапожник вывешивает сапог, - воскликнул он, развеселившись при виде гигантского сапога с невероятно высоким каблуком, но что, скажи на милость, должно означать вот это? - Он указал на медного орла, застывшего в стремительном падении.
- Да не все ли равно?
Джирран глядел прямо перед собой. Он шел через весь город все тем же быстрым шагом, будто и не замечая, что сталкивается плечами с какими-то прохожими, от чего те, возмущенно ругаясь, оступаются в канаву. Ни тот, ни другой горец даже не запыхались, когда Джирран наконец остановился, и оба уставились на неприступную башню из красного камня. Это и были ворота к южной дороге. Огромная, в три яруса, башня с парапетами и амбразурами, настороженно глядящими во все стороны, возвышалась над ветхими домами, прилепившимися к городской стене. Сами ворота были из древнего черного дерева, обитого кованым железом, а в мрачной утробе входа, как предупреждающий оскал гончей, виднелись острые зубы опускной решетки. Перед башней раскинулся пустырь: заплаты булыжников тут и там, осыпающаяся стена - все, что осталось от рухнувшего здания, все пригодные кирпичи давно растащены. Судя по еще сохранившимся пустым нишам, здесь когда-то стояла усыпальница.
Городская суета тонула в кровожадных криках. Джирран и Тейриол тщетно пытались что-либо разглядеть из-за спин более высоких мужчин, когда все вдруг возбужденно загомонили и раздался резкий визг, заглушающий и злобный собачий рык, и басовитое мычание разъяренного быка. Последний агонизирующий рев животного утонул в громких возгласах, и наступила относительная тишина, посреди которой отчаянно скулила раненая собака.