Теперь Холбрук повел огненную линию вдоль ствола мертвого дерева. Древесина оказалась прочнее, чем он думал. Он водил и водил излучателем, а конечности, ветви и листья скручивались и падали наземь, пока не остался один лишь ствол. Над рощей поднялись маслянистые клубы дыма. Блеск луча перечеркивал черноту обнаженного ствола, и Холбрук удивился тому, насколько мощным оказался ствол старого философа, лишенный ветвей. Теперь он был лишь головешкой, вот он сжался, и только пепел закружился по роще.
Деревья отозвались страшным стоном.
Они знали, что среди них появилась смерть, и они почувствовали боль Сократа своими корнями-нервами. Они кричали в страхе, муке и ярости.
Холбрук навел огнемет на Гектора.
Гектор был большим деревом, бесстрастным, стойкими не нытиком и не жалобщиком. Холбруку хотелось, чтобы смерть его была легка, он заслужил это, но желанию его не было суждено сбыться. Первый луч прошел в футах восьми выше мозгового центра, и страшный вопль соседних деревьев возвестил о том, что должен был чувствовать Гектор. Холбрук увидел бешено колотящие воздух конечности, открывающийся и закрывающийся в невыносимой муке рот. Второй выстрел положил конец мучениям Гектора. Холбрук был почти спокоен, завершая уничтожение этого благородного дерева.
Он был снова готов открыть огонь, когда в его грузовик чуть не врезался жук, из которого выскочила Наоми - с раскрасневшимися щеками, широко раскрытыми глазами, близкая к истерике.
- Не надо! - закричала она. - Не надо, дядя Зен! Не убивай их!
Она прыгнула в кабину, с неожиданной силой схватила его за руки и крепко прижалась к нему. Она задыхалась, ее грудь тяжело вздымалась, ноздри раздувались.
- Я велел тебе отправляться домой! - рявкнул он.
- Я и поехала. Но я увидела пламя.
- Сейчас же возвращайся.
- Зачем ты сжигаешь деревья?
- Потому что они заражены ржавкой, - ответил он. - Их надо сжечь, пока зараза не пошла дальше.
- Это _убийство_.
- Наоми, пойми, тебе надо вернуться.
- Ты убил Сократа, - прошептала она, оглядев рощу. - И... Цезаря? Нет. Гектора. Гектора тоже больше нет. Ты убил их!
- Это не люди. Это деревья. Больные деревья, которые все равно скоро умрут. Я хочу спасти остальные.
- Но зачем убивать их? Ведь есть же какое-нибудь лекарство, которое их вылечит, дядя Зен? Опрыскай их чем-нибудь. Ведь сейчас же от всего есть лекарства.
- Только не от ржавки.
- Должно же быть что-нибудь.
- Только огонь, - ответил Холбрук. Холодные капли стекали по его груди, и он только сейчас почувствовал дрожь в ногах. Тяжело делать такие вещи в одиночку. Он сказал спокойно, как только мог:
- Наоми, это надо сделать, и как можно быстрее. У меня нет выбора. Я люблю эти деревья не меньше твоего, но их надо сжечь. Это как та многоножка с жалом в хвосте. Я не мог сентиментальничать с ней только потому, что она такая хорошенькая. Она была опасной. Теперь Платон, Цезарь и остальные грозят всему, что я имею. Они чумные. Возвращайся домой и сиди там, пока я не вернусь.
- Я не позволю убить их! - вызывающе воскликнула она со слезами в голосе.
Он раздраженно схватил ее за плечи, тряхнул как следует пару раз и вышвырнул из кабины. Она упала на спину но, похоже, не ушиблась. Холбрук выпрыгнул следами остановился над ней.
- Черт тебя подери, Наоми, - сказал он жестко, - не заставляй меня бить тебя. Не лезь не в свое дело. Я должен сжечь эти деревья, и если ты не перестанешь мешать мне...
- Должен же быть другой способ. Ты просто позволил этим людям запутать тебя, дядя Зен. Они боятся заразы и поэтому говорят, что деревья надо поскорее сжечь, а ты, вместо того, чтобы подумать, идешь сюда и убиваешь эти умные, чувствительные, хорошие...
- Деревья, - оборвал он. - Это невыносимо, Наоми. В последнее время...