— Это я понимаю, досточтимый отец, — молодой инквизитор смутился, присел на табурет, но любопытство взяло верх, и он рискнул повторить вопрос: — Я хотел спросить, как мы будем дальше искать рыжего купца?
— А что ты сам думаешь по этому поводу?
— Ну… — Пласил смешался окончательно. — Я бы допросил с пристрастием мальчишку-раба. И трактирщика из порта. И того наёмника, который продал мальчишку в школу.
— И господина ланисту, — в тон собеседнику продолжил отец-дознаватель.
— Как можно? — с искренним ужасом воскликнул юноша.
— А почему — нет?
— Но он же моррит.
— Инквизиция карает виновных вне зависимости от их положения в государстве. Волю богов не дало приступать никому.
— Но… Разве ланиста виновен?
— Разумеется, — кивнул Брабец. Выражение его лица и голос были абсолютно спокойными и серьёзными, что окончательно сбивало юношу с толку. — Разве в этом грешном мире есть невиновные? Разве не преступает любой из нас заповеди богов? Вот ты, брат Пласил, назовёшь ли себя безгрешным?
— Нет, но… Я приношу покаяние, и боги прощают мою вину.
— Верно. Грех греху рознь. Если человек искренне раскаялся, то боги могут принять его покаяние. Истина в том, брат Пласил, что люди нужны богам. Не знаю уж зачем, но нужны.
— В интернатуре нас учили, что…
Брат Брабец поморщился, и махнул рукой.
— Ты не на экзамене. Я слышал это много раз.
— Но, разве это не правда?
Отец-дознаватель пожал плечами.
— Откуда мне знать. Боги — это боги. А я всего лишь человек.
— Но ведь мы, инквизиторы, верные слуги богов.
Брабец хмыкнул. Лавируя между столиками, к инквизиторам приближался щуплый лохматый мальчонка вёсен одиннадцати с подносам в руках. На подносе оказались две высоких деревянных кружки с пивом, большая деревянная тарелка с хорошо прожаренными свиными ребрами и плошка с соусом.
— Как тебя звать, малыш?
— Эрпоэль, господин, — немного неуверенно ответил паренёк.
— Служишь трактирщику?
— Да, господин, — отвечая на вопросы, мальчишка торопливо переставлял снедь с подноса на стол.
— Отчего твой хозяин подаёт к жаркому медовый, а не острый соус?
— Не знаю, господин. Но если соус тебе не по вкусу, то я…
— Не нужно, — лёгким движением руки инквизитор остановил готового метнуться на кухню Эрпоэля. — Хорошее мясо. Мы с удовольствием съедим его и с таким соусом.
Мальчишка, тем не менее, ушёл очень поспешно. Отец Брабец хмыкнул, качнул головой.
— Видишь, верный слуга. Ничего не знает.
— Он всего лишь ребёнок.
— Боюсь, если у хозяина есть взрослый осёл, от него бы я добился ещё меньше.
— Осёл — жалкая тварь по сравнению с человеком.
— Ты думаешь, что стоишь большего перед богами, чем перед тобой стоит осёл?
Брат Пласил так и застыл с открытым ртом и куском мяса в руке. А отец-дознаватель, как ни в чём ни бывало, принялся обсасывать рёбрышко.
— Отличное мясо, брат Пласил. Отчего ты не ешь?
Мясо было и вправду отличным: сочное, хорошо прожаренное, в меру подсоленное и поперченное. Такое даже инквизиторам случалось отведать далеко не каждый день.
— Прости, отец Брабец, я внимаю твоей мудрости, — смешался юноша.
— Внимай, — милостиво разрешил дознаватель. — Внимай, но не забывай о мясе. Мудрость — вещь очень полезная, но желудок сама по себе не насытит. Что толку мудрецу в познании всех тайн мироздания, если ему нечем насытить утробу. Знавал я аскетов, изнуряющих себя молитвами и постом ради познания мудрости мира.
— И что?
Инквизитор шумно сплюнул дочиста обглоданную кость.
— Смотреть противно. Тощие, плешивые, облезлые и разит от них хуже, чем от шелудивых козлов, не к столу будет сказано. По мне, вся их мудрость медного лорика не стоит. Можно подумать, что этим мудрецам боги второй срок жизни отмерят. Гниют заживо лучшие годы, а потом бессильно воют об утерянном времени. Огурцы плесневелые.
Юноша согласно кивнул.