Накануне вечером он уверял меня, что все будет готово вовремя, но напоминать ему об этом сейчас не имело смысла. С тех пор я не раз убеждался, что никто так не теряется на помосте, как среднего ранга чиновник. Он разрывается между страстным желанием находиться в центре внимания (что явно невозможно во время исполнения казни) и вполне обоснованным опасением, что ему не хватает опыта и воспитания, дабы вести себя надлежащим образом. Самый трусливый клиент, карабкающийся на помост в полной уверенности, что ему сейчас выколют глаза, в девяти случаев из десяти ведет себя достойнее. Даже на монаха, не привыкшего слышать людские голоса и застенчивого до слез, и то можно положиться с большим основанием.Кто-то выкрикнул:- Ну давайте начинайте!Я посмотрел на Морвенну. С осунувшимся от голода лицом, чистым румянцем, со своей печальной улыбкой и огромными темными глазами - она была как раз тем типом осужденного, который может пробудить нежелательное сочувствие в зрителях.- Можно посадить ее на плаху, - сказал я алькальду и, не удержавшись, добавил:- Тем более что эта плаха ни для чего больше не пригодна.- Связать нечем.Я уже и так позволил себе слишком много лишних замечаний и потому подавил желание высказать свое мнение о тех, кто нуждается в том, чтобы осужденных привязывали.Вместо этого я положил "Терминус Эст" плашмя на помост за плахой, посадил Морвенну, воздел руки в древнем жесте приветствия и, сжав ее запястья левой рукой, приложил клеймо к обеим щекам, потом поднял над головой все еще раскаленное почти добела железо. От вопля Морвенны толпа на мгновение застыла - теперь народ разом взревел.Алькальд приободрился, словно стал другим человеком.- Пусть они увидят ее, - сказал он.Я надеялся избежать этого, но мне пришлось помочь Морвенне встать. Рука об руку, как в деревенском танце, мы медленно совершили круг по помосту. Гефор был вне себя от восторга, и, хотя я старался не внимать ему, все равно слышал, как он хвастается своим знакомством со мной всем, стоящим вокруг.Я взглянул на алькальда, и после паузы, вызванной его явным желанием найти повод для отсрочки, он дал сигнал продолжать.Морвенна прошептала:- Скоро конец?- Все уже почти позади.Я снова усадил ее на плаху и взялся за меч.- Закрой глаза. Старайся думать о том, что все, кто жил, умерли. Даже Миротворец, который восстанет, как Новое Солнце.Ее бледные веки с длинными ресницами опустились, и она не видела поднятого меча. Взмах стального клинка снова заставил всех умолкнуть, и, когда наступила полная тишина, я бросил острие меча на ее ноги выше колен. Сочный звук от соприкосновения стали с рассекаемой плотью слился с треском сломанных костей, таким же явственным, как молниеносные удары кулачного бойца, добивающего соперника. Еще мгновение Морвенна сидела на плахе, потеряв сознание, но не падая, и в тот же миг я сделал шаг назад и срезал ее шею мягким горизонтальным взмахом, требующим гораздо больше сноровки, чем обычный удар сверху вниз.Честно говоря, только увидев фонтан крови и услышав, как ее голова упала на помост, я понял, что мне это удалось. До этого, сам не осознавая, я волновался почище алькальда.Настала минута, когда - также в соответствии с древней традицией членам гильдии позволяется забыть об обычной, неприступной манере держаться. Мне хотелось смеяться и прыгать. Алькальд тряс меня за плечо и что-то лепетал. Я не слышал, что он говорил - какой-то радостный вздор. Я поднял меч и голову, взяв ее за волосы, и торжественно обошел помост. На сей раз не один круг, а снова и снова, три, четыре раза. Порыв ветра окрасил мою маску, руку и обнаженную грудь алыми брызгами.