Это воспоминание, казалось, его расстроило. Но Марин почти не обратил на это внимания. Несчастный случай! Не этот ли случай вызвал включение механизмов, из‑за которых световые линии полезли из циферблата к его кровати?
Если это так, то становилось еще труднее объяснить эти проблемы.., в которых по сути дела и так не было никакой определенности.
– Дэвид, разве ты не видишь, что это величайшее открытие? – проговорил Траск приглушенным голосом. – Пользуясь только одним направлением – аспектом зрения – мы с тобой изменили науку психологии!
Марин пожал плечами. Он прохладно воспринял этот аргумент.
– Психология – это не наука, – авторитетно заявил он. – В ней можно только высказывать мнения, и одна группа никогда не примет мнения другой. Мы отказались от использования психологов в вооруженных силах, разве что только в качестве младших техников под началом солдат.
Траск, казалось, его не слышал.
– Сколько времени… – проговорил он напряженным голосом. – Сколько времена на это потребовалось? Чтобы твое зрение восстановилось.., я имею в виду?
– Часов пятнадцать, – кратко ответил Марин.
– То же самое и со мной, – триумфально заявил Траск. Он сел несмотря на то, что был связан. – Дэвид, разве ты не понимаешь, что это значит? То, что здесь играет роль отношение человека, его философия! С тех пор как я себя помню, я всегда сторонился мира действий. Я был мыслителем, наблюдавшим… с безопасного расстояния. Ученым, наблюдателем, зрителем.
И по причине этой модели поведения мои глаза стали близорукими.
Марин на мгновение заинтересовался тем фактом, что этот человек в столь ужасный период своей жизни способен думать о научных аспектах своего изобретения. Этот ученый сухарь начал казаться ему более человечным. Марин почувствовал, что оттаивает – но лишь отчасти. Он спросил мягким голосом:
– Траск, куда ты дел изобретение? Мне оно нужно.
Возбуждение погасло в глазах Траска. Он мрачно смотрел на Марина.
– Дэвид, мы теперь партнеры, хочешь ты того, или нет. Разве ты этого не понимаешь?
Марин покачал головой.
– Ты будешь делать так, как я скажу. Вот это я понимаю.
– Все, что мне нужно делать, – заявил Траск. – это ничего не делать, и через четыре дня ты отправишься в Конвертер. Так что мое положение довольно выигрышное, – темные глаза, смотревшие на Марина, слегка сузились, будто бы он хотел определить, что Марину нужно на самом деле.
– У меня нет времени на препирательства, – отрезал Марин. – Чем больше препятствий ты будешь ставить у меня на пути, тем меньше желания у меня будет помогать тебе.., потом. Повторяю, и это последний раз, когда я тебя спрашиваю! Где оборудование?
Траск пристально уставился на него. Он выглядел потрясенным до глубины души.
– Ты, чертов негодяй! – чуть ли не всхлипнул он. – Я знаю этот тон. Я сразу распознаю убийцу по тону его голоса. Но ты не можешь нанести вред своему собственному телу.
Марин ждал. Являясь орудием правительства, он убивал. И, несомненно, будет убивать снова и снова. Траск сам усугублял свой страх, предполагая, что ради своих личных целей человек может постараться ничуть не хуже, чем если бы он действовал просто как правительственный агент.
– Послушай, – с отчаяньем заговорил Траск, – если бы у меня было время, я мог бы убедить тебя, что эта комбинация группы и идей свободного предпринимательства имеет столько же недостатков, как и каждая система по отдельности, – он, должно быть, решил, что Марин собирается его перебить, поэтому затараторил с невероятной быстротой.