В узловатой руке он держал посох. Черты лица под наполовину выбритым черепом казались каменными.
- Корентин! - воскликнул Будик. - Что вас привело сюда, святой отец?
- Что-то подсказало мне, что я тебе нужен, сын мой, - ответил хорепископ.
Повитуха очертила в воздухе полумесяц. Об этом христианском священнике давно ходили слухи, что он обладаем даром предвидения.
- Помолитесь за нее, - сказал Будик. - О, святой отец, она умирает.
- Этого я и боялся.
Корентин прошел мимо него. Будик опустился на скамейку и заплакал. Вернулся Корентин.
- Ее бедная душа сейчас далеко, - сказал он. - Возможно, она слишком поздно решилась выносить ребенка. Я думал, она бесплодна и молил бога даровать вам дитя, но...
Будик поднял глаза.
- Вы можете помолиться, чтобы она вернулась ко мне?
- Я могу только попросить об этом Бога. На все его воля. - Корентин задумался. - Хотя... Он помогает нам, смертным, но мы должны сами себе помочь. Мои скудные познания в медицине здесь бессильны. Я слышал, что галликены обладают невиданной исцеляющей силой. Я приведу одну из них.
Будик от удивления открыл рот.
- Что? Но они сейчас веселятся во дворце. Мне об этом сказал Кинан, который заглянул к нам по пути на праздник.
Корентин тихо засмеялся.
- Значит, тем более они будут милосердны. Не в этом ли путь язычников к спасению? Крепись, сын мой. Я скоро вернусь.
Он вышел в ночь.
Повитуха вздрогнула.
- Что он хотел, господин? - спросила она на грубой латыни.
Будик покачал головой. Он оцепенел при мысли о том, что священник ворвется на королевский пир и потребует у королев помощи.
Завывал ветер, по булыжной мостовой барабанил град.
Будик вернулся в спальню. Время тянулось медленно.
Раздался глухой стук. В двери появился Корентин в небрежно наброшенном плаще. За ним стояла женщина. Будик узнал Иннилис. Он выпрямился и поприветствовал ее. Вслед за ними вошли служанка с коробкой в руках и Админий в мокрых доспехах.
- Подожди там, - приказала королева. Будик никогда прежде не слышал столь чарующего голоса. Она вошла в спальню. - Свет. - Повивальная бабка принесла свечу. - Зажгите еще свечей, я принесла их с собой.
Вошедшая с ними служанка принялась распаковывать коробку с инструментами. Иннилис закрыла дверь.
Админий огляделся.
- Пакостная погода, - сказал он. - У тебя есть что-нибудь, чтобы согреть внутренности? Центурион, конечно, нас угостил, когда закончилось вечернее представление и нас освободили от обязанностей стражников.
Будик на негнущихся ногах принес кувшины с вином и водой, кубки, буханку хлеба и колбасу.
- Он разрешил вам уехать? - спросил он.
- Он же наш центурион. Мне было велено передать, что он тебе сочувствует и желает самого наилучшего. Мой отъезд с праздника обидел некоторых высоких гостей, но к утру я вернусь. Я приехал сюда от имени наших мальчиков.
- Жрица Иннилис...
- Она достойна этого звания, - сказал Корентин.
Перед рассветом она вышла из спальни. Лицо ее было мертвенно-бледно, под глазами легли темные круги, руки дрожали.
- Кебан будет жить, - сказала она мужчинам. - Ребенок - это был мальчик - им пришлось пожертвовать ради спасения матери, но он был в любом случае обречен. Нет, не входи туда, пока Мелла его... не завернет. К тому же Кебан еще очень слаба. Но, я думаю, милостью Белисамы, она выживет. Возможно, здоровье ее уже подорвано, и я сомневаюсь, что она снова сможет стать матерью. Но твоя жена будет жить, Будик.
Он бросился на колени.
- Христос вас возблагодарит, - заикаясь, произнес он на латыни. В его глазах светилось обожание. - Чем я могу вас отблагодарить, моя госпожа? Чем мне вам отплатить?
Иннилис улыбнулась, чуть горько, погладила его по светлым волосам и тихо сказала:
- Королевы берут плату только любовью.