Уж лучше предоставить это морю, оно справится с делом намного лучше людей.
— Что ж, нельзя — значит нельзя. А теперь расскажи, как же можно так отшлифовать янтарь, что он из корявого булыжника делается таким — глаз не оторвать?
До конца обеда пришлось отцу вспоминать всё, что он когда-либо вычитал об обработке янтаря, и отвечать на все новые вопросы детей. Яночка с Павликом не знали жалости. Павлик желал знать все-все о самых современных электронных шлифовальных станках, Яночке казались предпочтительными методы, какими человечество обрабатывало янтарь на протяжении веков, начиная с самых древнейших времён. Она словно воочию видела бородатого пращура. Вот он, сидя в курной избе, сдирает камнем с куска янтаря первый, поверхностный слой, затем терпеливо полирует его обрывками звериных шкур и клочками шерсти, позднее — полотняными тряпками. Относительно этих полировочных материалов у пана Хабровича не было полной уверенности.
— Вроде бы лучше всего полировать янтарь с помощью кусочка хлопчатобумажной ткани, — нерешительно говорил он. — Если мне память не изменяет, идеально ровной и блестящей поверхности можно было добиться всего через месяц полировки.
— Как ты сказал? — не поверила своим ушам Яночка, — Целый месяц?
— А ты что думала? Очень трудоёмкая работа.
Когда дети наконец закончили обед и вышли из-за стола, мама с беспокойством поинтересовалась у отца:
— Надеюсь, наш хозяин не одарил их кусками янтаря в первобытном состоянии? Я просто опасаюсь за их фланелевые пижамки, хоть бы до конца отпуска продержались…
— Нет, — успокоил её пан Роман. — И не бойся, такое нам не грозит. С равным успехом ты могла бы одарить кого-нибудь собственными детьми… Сойдя с крыльца, Павлик вдруг схватил сестру за руку и утащил за сарай.
— Ты что? — удивилась Яночка.
— Тсс… Мизя идёт!
Осторожно выглянув из-за сарая, Яночка убедилась — Павлик говорил правду.
— Неужели до сих пор они обедали?
— Выходит, так. Я и то удивлялся — что-то их нет, наверное, где-то задержались, но спрашивать поостерёгся.
Яночка пренебрежительно пожала плечами.
— И спрашивать нечего, без того ясно — дождь пережидали. Голову даю на отсечение. Для них ведь эта морось всё равно что ливень.
— Наверняка ты права. Уж. и не знаю, может, для нас лучше, если каждый день будет лить дождь? Хотя нет, тогда они вовсе из дому не выйдут.
Мизя с мамой вошли в дом.
— Смываемся! — решилась Яночка. — Скорее, а то ещё выглянут в окно h сверху нас увидят. Уже на бегу Павлик с удовлетворением констатировал:
— Времени достаточно, успеем подобрать подходящее для засады место. Хабр, в лес!
Найти подходящее место для засады на кабанов оказалось не так-то просто. Сначала Яночка с Павликом сунулись было в тростники, упустив из виду тот факт, что подходящим место должно быть для них, а не для кабанов. И только увязнув чуть ли не по колени в жидкой грязи, окружённые тучами комаров — опомнились. Вылезли из болота и решили спрятаться на сухом пригорке, в густых зарослях боярышника.
Стало смеркаться, когда брат с сестрой, по возможности благоустроив свой пост, заступили на вахту. Небо затянули тучи, опять принялся накрапывать дождь. Прижавшись друг к дружке, дети притаились под низко нависшими ветвями, время от времени осторожно отмахиваясь от комаров. Хабр примостился рядом, весь в напряжённом ожидании, чутко прислушиваясь к каждому шелесту. Прямо перед ними, в нескольких метрах, склон горы опоясывала песчаная дорога, по ту сторону которой начиналось поросшее густым тростником болото. На его краю положили приманку для кабанов — три больших ломтя хлеба. Предполагалось, что, выйдя из леса на ночную кормёжку в тростники, кабаны начнут эту кормёжку с хлеба.