И был единственным вернорожденным из тех, кого я знал, кто не делал этого.
- Извини, сорвалось. Когда-то я был одним из вас, помни.
- Нет, ты выглядел как вольнорожденный. Но ты никогда не был одним из нас.
Эйден услышал нотки презрения в голосе Жеребца.
- Я не хотел обидеть тебя. Жеребец. Слишком многое произошло за последние годы. Единственное мое желание - это добиться успеха в качестве командующего Соколиной Стражей. Если ты постараешься понять это, то сумеешь простить те способы, которыми я добивался своего.
Жеребец кивнул.
- Конечно.
- Что касается вольнорожденца, то нужно ли тебе напоминать, что ты называешь меня отстойником на достаточно обычном основании?
Жеребец покачал головой.
- Нет. Я называю так вашу касту. Не тебя. Здесь есть разница.
- Может быть, да, а может быть, и нет. Давай оставим все это. Как ты говоришь, наша задача - сделать хороших воинов из тех, кто явно не собирается ими становиться. И я высоко ценю твои усилия по сдерживанию жаргона. Продолжай в том же духе.
Когда они подходили к другим воинам, Эйден размышлял о различных событиях, о которых он столько читал в книгах своей тайной библиотеки. Столько историй о дружбе, товариществе между двумя индивидами, борющимися за одно и то же! Клановый образ жизни ставит служение группе выше индивидуальных союзов. Но Эйден знал, что они с Жеребцом как раз похожи на персонажи из тех старых историй Внутренней Сферы.
19
Кодекс звеньевого Сэма Мандейка был заполнен замечаниями о неподчинении. Как он выжил, почему какой-нибудь командир, чтобы освободиться, просто не пристрелил его, оставалось тайной для нового командующего Соколиной Стражей. Но когда Эйден наблюдал за его хваткой в управлении боевым роботом и за грубым, можно сказать, зверским способом приведения в форму своего звена, которое, как и вся Соколиная Стража, было сборищем неудачников, калек и престарелых воинов, то понял, что за этими ужасными манерами скрывается превосходный офицер.
Но от этого не становилось легче.
Сэм Мандейк был среднего роста, он имел короткие, толстые руки и мясистую шею со вздувшимися венами. Воин обладал светлыми волосами, точеными чертами лица, но выражение глаз оставалось неизменно злым.
Сейчас он стоял перед Эйденом, и его тело буквально дрожало от ярости, если этим словом можно описать его необычайно дерзкую осанку.
- Сэр, я должен поговорить с вами.
- Говори.
- Я понимаю, что теперь я член Соколиной Стражи, потому что у меня были ошибки в прошлом. Худшей из моих ошибок является потеря ряда машин в последних боях. Вы видели мой кодекс. Я наказан за потери. Но если так, то и это наказание - потеря для клана.
- Большинство клановцев не приняли бы твоих объяснений, звеньевой.
- Я понимаю это. Я дал клятву никогда не потерять больше ни одного боевого робота, если только одновременно не расстанусь с жизнью. По этой причине я вывел из строя катапульту моего "Вурдалака".
- Это разрешается, хотя должен предупредить тебя, что не считаю такой поступок мудрым.
- Я принимаю вытекающую отсюда критику, потому что она вызвана благими намерениями, полковник, но причина, по которой я рассказал вам о моей клятве, заключается в том, что, боюсь, мне не удастся ужиться с моим теперешним звеном. У каждого из бойцов абсолютно отсутствуют боевые навыки, а также я понял, что они не желают тренироваться. Я никогда еще не наблюдал такого неподчинения.
Какая ирония судьбы, подумал Эйден, что воин, знаменитый своим своеволием, сетует на то же самое качество у других. Из этого можно заключить, что Мандейк либо начал новую жизнь, либо его команда неудачников ужасающе некомпетентна.
- Неподчинение - это проблема офицеров всех уровней, звеньевой.